— Давай сюда! — Мидес протянул руки, подхватил Хельгу с высокой ступени дольмена и аккуратно поставил на кочку.
— Спасибо, — девушка устало улыбнулась и, опершись о плечо некроманта, огляделась. Вокруг, насколько хватало взора, простиралась блестящая лужицами буро-зеленая равнина с редко торчащими низкорослыми деревцами. На горизонте маячила сизая громада — то ли лес, то ли предгорье, а справа утоптанная дорога круто взбиралась на холм, на вершине которого, на фоне густо-синего неба высилась полуразвалившаяся каменная башня.
— Суровый пейзаж, — гнусаво сказал Илар, осторожно ступая в жадно чавкнувший бурый мох. — Впрочем, есть в нем какая-то первозданная прелесть. Холодная и древняя.
— А мне нравится, — леди Блэкмунд шлепнула на щеке комара, и не слишком уверенно улыбнулась. — А весной тут, наверное, даже красиво. То есть, — она из-под ресниц покосилась на мужчин, — я имела в виду, что тут и сейчас хорошо, но весной…
— Леди слишком добры, — эйп Леденваль подмигнул Салзару и обернулся к Илару: — Как ваш нос, дружище?
— Болит, — коротко бросил алхимик и большими скачками запрыгал с кочки на кочку, выбираясь из болотистой низины к дорожной насыпи. Длинная растрепанная коса била по спине.
— Мидес, я не уверен, что в замке сейчас есть лекарь, — Торус тоже спрыгнул со ступеней и закинул на плечо полу длинного серого плаща. — Думаю, ты не откажешься посмотреть нашему другу физиономию? Он и без сломанного носа вводит окружающих в недоумение. Элвилин в очках, это надо же…
— А что в этом такого? — спросила Хельга, отважно ступая на мох вслед за Иларом и чувствуя, как в туфли тотчас наливается холодная болотная жижа, а подол платья стремительно тяжелеет.
— Просто мы обычно вполне успешно одолеваем все недуги, — ответил пришлый, — и в состоянии без помощи лекаря справиться даже с глубокими ранами. Если, конечно, они не смертельны. Осторожнее!
Раздался всплеск, и, обернувшись, Хельга увидела, что Торус поддерживает Салзара под локоть, помогая выбраться из глубокой лужи.
— Мгла, я, кажется, подвернул ногу, — раздраженно буркнул некромант.
— На болотах следует быть особо осторожными, — нравоучительно протянул эйп Леденваль, — даже на хоженых дорогах. Пара сильных ливней, и… — он не договорил и почти волоком потянул на себе прихрамывающего некроманта.
Хельга, поняв, что галантности от кавалеров в этих обстоятельствах не дождаться, осторожно двинулась следом, стараясь ступать туда, где во мху наливались водой следы спутников.
Илар дожидался их на краю дороги, сидя на корточках среди ржавой травы и сосредоточенно глядя в землю. Вид у него был понурый и усталый, а высокий лоб над распухшей переносицей блестел испариной под солнцем. Хельга, вспомнив, сколько усилий им, начинающим магам, пришлось затратить, открывая дольмен на Старом кладбище, даже немного обиделась на алхимика. Он, как выяснилось, колдовать не умел и спокойненько дожидался себе в сторонке, пока они трое надрывались. Впрочем, девушка тут же устыдилась — как-никак Илар был ранен.
Торус помог забраться на насыпь Салзару, потом, протянув руку, неожиданно легко для своего сложения выдернул на дорогу Хельгу.
— Я сейчас черкну пару строк, и навстречу нам вышлют лошадей, — деловито заявил элвилин и обернулся к мужчинам:
— У кого есть карандаш и бумага?
— Вот, — Илар, не подымая глаз, вытащил из-за пазухи свернутый лист, а Мидес после недолгих поисков обнаружил у себя в сумке карандаш.
— Мазь от натоптышей, — фыркнул Торус, сунув нос в пергамент, и скривился, — то-то слуги обрадуются. Сплетни на неделю мне обеспечены.
— А что, они умеют читать? — Хельга бросила отжимать подол и тихонько вздохнула — испорченное изумрудное платье было самым нарядным в ее гардеробе.
— Так половина из них — элвилин, — дернул плечом Торус, нагнулся и, положив рецепт на спину Илара, стал с невозмутимым видом черкать послание. Алхимик крякнул, но смолчал. Хельга подошла к Мидесу и осторожно прикоснулась к плечу:
— Салз, что с ногой?
— Ерунда, — некромант улыбнулся и, притянув девушку к себе, оставил легкий поцелуй на виске, — почти прошло уже. Устала?
— Немного, — Хельга посмотрела в его светлые глаза, в которых отражалось по-осеннему мягкое солнце, и тоже улыбнулась. — Все хорошо.
— Леший! — возопил алхимик и, оборотившись, молодые люди увидели, что тот стоит на четвереньках, яростно сверкая янтарными очами.
— Прости, — Торус протянул Илару руку, помогая встать на ноги, и подмигнул Салзару. — Ставя точку в послании, я слегка не рассчитал силы.
А потом сунул два пальца в рот и залихватски свистнул — точно мальчишка, гоняющий голубей. Тотчас в небе над пришлым зависла маленькая хохлатая пичужка с радужным оперением.
— Ух ты, смотри, летавка, — Салзар сжал руку девушке.
— Летавка?
— Совершенно верно, — отозвался Торус, подставляя птичке руку, — сиречь, элвилинский письмоносец. Видите, у нее на лапке лента?
Хельга с Салзаром подошли поближе, разглядывая тихо чворкавшую диковинку, а эйп Леденваль усмехнулся и посадил пичугу на плечо Мидесу. Та тотчас взяла в клюв длинную прядь волос и потянула.
— По-моему, она голодная, — заметил Торус, привязывая к лапке летавки скрученный трубочкой пергамент, — или же ты ей понравился. Вот что хорошо в такой почте, так экономия времени. Летавки умеют мгновенно перемещаться из одной точки пространства в другую.
— Как в дольменах? — вскинулась юная волшебница, которая в последнее время крайне интересовалась теорией порталов.
— Именно, — Торус подкинул птичку в воздух, где она тотчас исчезла, окруженная голубоватым сиянием. — Если будет желание, леди Хельга, позже я расскажу вам о летавках подробнее. А сейчас давайте двинемся в путь. Не то, чтобы я был нетерпелив, но мокрая одежда, — он выразительно посмотрел на штаны Мидеса, — может доставить вам, давним, неприятности. Простуду и все такое. Да и гнус не дремлет, — он кивнул на повисшую над Салзаром и Хельгой мерно гудящую темную тучку. — Так что лучше двигаться.
Впрочем, долго добираться пешком не пришлось. Когда они поднялись до каменной постройки («Это все, что осталось от городка дозатопленческой поры», — поведал Торус), навстречу по дороге уже летел конюх на гнедом жеребце. Рядом, чуть отставая в полкорпуса, бежала вороная кобыла.
— Это элвилинские лошади, — снова шепнул на ухо Хельге некромант. — Видишь, какая длинная шея? И ноги…
— Салз, я знаю, — девушка заметила, как усмехнулся эйп Леденваль, покосившись в их сторону, и вспыхнула. Ну, как услышал? — Не стоит считать меня совсем уж невежей.
— Болван, — буркнул Торус и вперил негодующий взгляд в соскочившего на землю конюха — веснушчатого косоглазого паренька-давнего, — ты почто только пару лошадей привел? Назад пойдешь пешком.
— Так я ж не знал, что вас осьмеро будет, — конюх шмыгнул носом и отошел в сторонку.
— Поговори у меня, — эйп Леденваль вспыхнул и погрозил пареньку кулаком. — Счетовод! Так, Салзар, вы с девушкой на гнедого, а мы с Иларом — сюда.
И помог алхимику взобраться в седло.
Вскоре они въезжали в распахнутые чугунные ворота, точно в холодную воду, погружаясь в густую тень вековых зелениц, обрамляющих аллею.
— Прибавьте ходу, — Торус обернулся. Волосы агатовой волной плеснули по плечам, — кажется, собирается дождь.
И действительно — над ними угрожающе быстро стали собираться низкие сизые тучи, а когда друзья спешились на заросшие травой старые плиты двора, небо, точно лоб перстом Судии, перечеркнула белая молния.

Торус легко взбежал по каменным ступеням и кулаком замолотил в сводчатые высокие двери. А потом — гости толком не успели рассмотреть отворившего, — ринулся внутрь, отчаянно ругаясь на нерасторопных слуг. Тотчас на крыльце показались две хрупкие элвилинские девушки, одетые скромно и аккуратно; длиннокосые, испуганные, они низко поклонились и широко распахнули двери, приглашая входить.
Салзар вежливо улыбнулся, а потом вдруг почувствовал, как руку его крепко сжала холодная ладонь. Оказалось, что в него вцепился алхимик, от вида которого Мидес даже слегка испугался. Илар стоял бледный, нижняя губа его чуть подрагивала, а огромные из-за очков глаза, смотревшие на одну из служанок, выражали такой ужас, точно юноша перед собой не девицу узрел, а исчадие Мглы.
Горничная, поймав взгляд Абранавеля, недоуменно сморгнула, с растерянным видом еще раз поклонилась гостю в пояс, мазнув рыжей косицей лестницу, и отступила на пару шагов.
Илар почти бегом ринулся в дверь, не отпуская руки растерянно оглянувшегося на Хельгу Мидеса.
Холла в замке почти не было — язык не поворачивался назвать так маленькую прихожую, скудно освещенную светом из окна-бойницы, и почти сразу завершавшуюся тесным коридором. Вторая служанка забрала у гостей плащи и кивком пригласила следовать за ней. По бокам коридора ярко горели факелы, освещая отглаженный временем пол и каменные стены с редко развешанными узкими гобеленами, больше всего напоминавшими знамена. Правда, ни гербов, ни девизов было не разобрать — старая ткань изрядно выцвела. Кованная витая лестница привела на второй этаж и, пройдя за горничной в комнату, гости замерли на пороге, пригвожденные к месту величественным взглядом с огромного портрета на противоположной стене. Изображенная в полный рост женщина смотрела почти из-под потолка, нежно улыбаясь красиво очерченным ярким ртом. Кажется, — припомнил Салзар, который одно время увлекался живописью, — такие губы венисские художники называют «Луком любви». Вороные волосы дамы были забраны в высокую прическу, являя миру изящную длинную шею. Молочно-белые плечи были вызывающе открыты, а лазурное нарядное платье по насыщенности колера могло смело соперничать с сияющими, точно изумрудные звезды, кошачьими глазами. В маленьких точеных пальцах элвилинской красавицы запуталась белая лилия.
— Впечатляет, да? — раздался сбоку насмешливый голос, и, обернувшись, приятели увидели развалившегося на низком диванчике Торуса, с интересом за ними наблюдавшего.
— Позвольте представить. Моя несравненная маменька — леди Иса Анфуанетта эйп Леденваль, она же — знаменитая Колдунья с Гнилого болота, она же — гроза и ужас всех несносных девиц, имевших наглость перейти ей дорогу, и кавалеров, недостаточно оценивших ее несравненную красоту. Впрочем, хватит титулов, — хозяин замка дернул плечом, — садитесь, господа, я распорядился принести напитки.
Хельга с Салзаром смущенно переглянулись, памятуя о своей не слишком чистой и сухой одежде, на что Торус фыркнул и, вскочив с дивана, почти силком усадил некроманта. А потом галантно отодвинул кресло для девушки. Илар сел сам и отрешенно уставился в темное окно, за которым уже вовсю бушевала гроза.
— Об одежде можете не заботиться, — элвилин беспечно смахнул с низкого столика несуществующую пылинку. — В доме обширный гардероб, что-нибудь подберем каждому. Да, и я же обещал написать ректору.
— Торус, — осторожно сказал Мидес, принимая из рук служанки изящную позолоченную чашечку с горячим травяным чаем. — По-моему, наш Илар слегка не в себе.
— Что еще? — алхимик дернулся, пролил чай на штаны и зашипел.
— Все хорошо, — ласково сказал некромант и, потянувшись, похлопал Абранавеля по плечу, — все неприятности остались в Солейле, здесь мы в безопасности.
— Точно? — Илар сглотнул и поднял на Мидеса неожиданно доверчивый близорукий взгляд.
— Я посмотрю твой нос, — пообещал волшебник.
— Мидес, все же ты выбрал не ту специализацию, — фыркнул со своего места эйп Леденваль. А потом подвинул ближе к блондину блюдо с печеньем. — Я уже распорядился насчет комнат, что предпочтете, господин Абранавель? Омовение? Или, сразу отправитесь ко сну?
— Сначала — нос, — непререкаемым тоном заявил Мидес, — неизвестно, как сказался удар на его здоровье, и вообще, лучше перебдеть.
Эйп Леденваль фыркнул, но смолчал и с интересом стал наблюдать, как алхимик неистово кивает некроманту и настоятельно упрашивает того не оставлять вниманием несчастного больного. А потом дернул шнурок и приказал явившейся на зов рыженькой служанке проводить мужчин и позаботиться о новом гардеробе. Мидес с Иларом вышли из комнаты, при этом вид алхимик имел весьма бледный, а некромант — слегка ошарашенный.
— Первый раз вижу короеда, который бы так боялся за свое здоровье, — хмыкнул эйп Леденваль, а потом, встряхнув волосами, со странной, едва заметной усмешкой уставился на волшебницу. — А чего хотелось бы тебе?
До девушки донесся слабый запах розмарина, а зеленые колдовские глаза Торуса живо напомнили ей сейчас взгляд элвилинской красавицы с портрета. Она смутилась, однако, гордо подняв подбородок, слегка надменно улыбнулась:
— Первым делом я бы предпочла переодеться. Мое платье испорчено, а туфли размокли.
— Ай-яй-яй, — сокрушенно покачал головой элвилин, — отчего же вы молчали, дивная? — и снова вызвал служанку.
А Хельга так и не решила, следуя за девушкой через анфиладу полутемных комнат, на самом деле в голосе Торуса прозвучала насмешка или это просто почудилось.
— Ваша комната, — негромко сказала горничная и открыла перед Хельгой неприметную дверцу.
Леди Блэкмунд вошла в небольшое помещение, тускло, но уютно освещенное светом очага. У одной стены притулилась кровать под темным балдахином с непомерно великими позолоченными кисточками, а на полу лежал широкий ковер, сшитый из медвежьих шкур. На него и поспешила ступить юная волшебница, с облегчением скинув с ног промокшие туфли. Рядом с очагом возвышалась широкая бадья, и огненные языки казались чуть размытыми от горячих паров над ванной.
— Я принесу вам одежду, — служанка скромно потупила взор, — если доверите, конечно.
Хельга представила утомительное копание в чужом гардеробе и поспешно кивнула. За окошком громыхнуло, а на волшебницу неожиданно накатила такая волна усталости, что девушка была готова облачиться даже в рубище, только бы ее оставили в покое. Служанка тихо вышла, а леди Блэкмунд, мимоходом опустив кончики пальцев в горячую воду, подошла к постели и осторожно присела, намереваясь распустить прическу. А потом внезапно поняла, что лежит, уютно прислонившись щекой к мягкой, пахнувшей прачечной подушке; удивилась, поджала под себя босые ноги и через мгновение засопела.
Проснулась она от странного скрежещущего звука — вскинула голову и прислушалась. Огонь в очаге почти догорел, а серенький дождливый день за окном сменился теменью. Хельга опустила ноги с кровати и повела плечами — грубоватые ворсинки медвежьей шкуры слегка укололи голые ступни. Девушка сделала несколько шагов по комнате и коснулась масляно блеснувшей черной глади в бадье — вода, конечно же, остыла, а Хельга отчего-то почувствовала себя всеми позабытой пленницей в сказочной башне. Вот примерно такой, какую они видели подле дольмена. Странный звук снова повторился, и девушка, вздрогнув, повернулась к окну. Точно кто-то прошелся кинжалом по стеклу, и от этого скрежета по рукам побежали противные мурашки.
Она осторожно, на цыпочках, подошла к окошку и медленно приблизила лицо к стеклу. За окном плыл и колыхался густой молочно-белый туман, за которым совершенно пропадал окружающий вид, и только темные качающиеся тени давали приблизительное представление, что окна выходят в сад. Или на аллею?
Хельга зачем-то подула на стекло, потерла ладонью и прищурилась. Не увидев ничего нового, пожала плечами и уже собиралась отвернуться, когда из белизны прямо в лицо ей метнулась быстрая тень. Ударилась о стекло, заставив затрещать старую раму. И девушка, перед тем, как уплыть в спасительное забытье, успела увидеть злое золото кошачьих глаз и ощерившуюся мелкими зубами пасть.
А после на Хельгу полилась вода. Сперва брызнула, а потом полилась щедро, будто сегодняшний ливень решил остановиться на ночлег здесь, в комнате. Девушка попыталась отодвинуться и, с трудом приоткрыв веки, увидела над собой размытое лицо с зелеными светящимися глазами. А потом ее стали грубо лупить по щекам. Даже странно было ожидать такого от утонченного элвилин. Леди Блэкмунд обиделась и попыталась снова уснуть.
— Леший! — ее встряхнули за плечи. — Барышня-размазня, да что с тобой?
Озадаченное лицо Торуса перестало двоиться, потянуло знакомым цветочным ароматом. И страх отступил.
— Вхожу… а ты под окошком валяешься… как неживая… — элвилин напряженно и резко рассмеялся. — С виду цела, только вся бледная. Я уж думал тебя в бадью головой купнуть.
— Не надо в бадью, — девушка оперлась дрожащей рукой о его плечо и медленно села. — Я… на меня что-то бросилось. В окно, из тумана.
Торус вопросительно поднял бровь, внимательно разглядывая лицо леди Блэкмунд а потом, резко поднявшись, подошел к окну.
— Нетопырь? — спросил он негромко, вглядываясь во мглу. — Или, может, это просто осенний лист был?
— Я не настолько впечатлительна, — раздраженно буркнула Хельга и попыталась отжать остатки прически. А потом медленно перебралась к скамье у очага и нашла полотенце. — Это больше было похоже на кошку, только здоровую.
— Уверена? — Торус нахмурился и, отойдя от окна, уселся на кровать. — Странно, они раньше никогда не подходили так близко к замку… или, это потому, что маменьки нет?
— Кто «они»?
— Кошки. Помнишь, я предупреждал? А ты мне сказала, что не боишься.
— Я… — Хельга глянула на пришлого из-за занавеси спутанных мокрых волос, — я и не боюсь. Просто это было неожиданно… — и стала снова яростно орудовать полотенцем.
— Я прикажу повесить тут занавески, — пообещал хозяин замка и, откинувшись на локти, бесцеремонно стал наблюдать за девушкой.
— А… — Хельга завернула волосы в жгут, отвернулась от Торуса и стала тщательно разглядывать одежду, которую ей принесла служанка, — откуда они? Кошки эти? Болотные твари?
— Ну, — Торус покрутил в пальцах кисточку с покрывала, — болотные твари тут, пожалуй, только сами болотницы, сиречь болотные девы. Я тебе про них не рассказывал?
— Нет.
— Ну, потом как-нибудь. А кошки… видишь ли, это тайна. Обещаешь, что не проболтаешься?
Хельга совершенно забыла про смущение и блестящими от любопытства глазами цвета шелковистого кварца уставилась на пришлого:
— Ни за что.
— А все моя мать, — Торус сделал скорбное лицо, — которая обращала в кошек девиц.
— Болотных?!
— Тьфу, ду… то есть, нет. Обыкновенных. Которые имели наглость засматриваться на ее кавалеров. Ну и заодно на меня.
Леди Блэкмунд похлопала ресницами и надулась.
— Ты смеешься надо мной, да?
— Ничуть, — он вскочил с кровати и, скользнув к Хельге, приподнял ее лицо за подбородок. — Обещай, что не станешь выходить из замка одна.
— Я… я обещаю, — девушка сглотнула, а рука ее, отчего-то вовсе не повинуясь хозяйке, погладила волосы Торуса. Мягкие и тонкие, точно кошачья шерсть.
Элвилин усмехнулся краешком рта, поймал руку девушки и, коротко приложившись к запястью, оповестил, что ужин состоится через четверть часа и ее проводят. А потом вышел вон, оставив недоумевающую Хельгу в компании свертков с одеждой.

Ровно через четверть часа леди Блэкмунд в новом, правда, несколько узким в плечах, темно-синем платье вслед за служанкой входила в столовую, огромное помещение с дубовыми панелями, уходящим в бесконечность столом и парой ветвистых подсвечников с горящими свечами, и многочисленными фамильными портретами. Вовсю пылал камин, но трапезная все равно казалась жутковатой. Зато льняную скатерть постелили безупречно белую и еду подавали на серебре.
Хельга ожидала, что тут соберется, по меньшей мере, вся их компания, и была удивлена, когда навстречу из-за стола поднялась одинокая фигура.
— А… а где Салзар?
Торус поднял ровную бровь:
— Не думает же леди, что я коварный злодей, который заманивает в свой замок запоздалых путников, а потом приносит их в жертву?
— Кошкам, — уточнила Хельга и нервно хихикнула. Откровенно говоря, что-то подобное на мгновение закралось ей в голову.
Элвилин фыркнул и отодвинул стул с высокой резной спинкой, помогая девушке усесться.
— Понимаешь, наш бедолага-алхимик стал стенать по поводу того, что во рту у него с утра и маковой росинки не было. Ну и пришлось его кормить прямо в комнате. Сердобольный Мидес даже поначалу за ложечку хватался.
Эйп Леденваль гулко расхохотался и положил Хельге улиток с зеленью.
— Ешь. На Болоте они вырастают огромными, и вкус изысканный. Мать поставляет их даже к королевскому столу… — и пододвинул девушке щипцы.
— Придет твой некромант, за ним уже послали. Кстати… — пришлый покосился из-под ресниц, — а как ты с ним познакомилась? Нет, я знаю, что вы вместе поступали в Академию, но почему именно некромант? Романтично? Если я лезу не в свое дело, так и скажи.
— Ну, тут секрета нет, — Хельга сосредоточилась на улитке. — И сблизилась я с ним вовсе не из-за его специализации. Просто… Салз мне показался одиноким, факультет у них такой…там каждый сам по себе. Ну, и потом… — она покрутила вилкой. — Слушай, а действительно — вкус изумительный. Твои предки всегда жили здесь? Наверное, до Затопления это были очень плодородные земли?
— Всегда жили. Ну, с момента появления, всяко. А самого Затопления я не застал, но, говорят, да, удивительно красивая земля была. И какой вот дурак использовал меч Трилла не по назначению?
— А что меч?
— Да, просто есть такая легенда, что удел потонул из-за силы этого меча. И парочки других волшебных вещиц.
— Спикартов? — Хельга задумчиво нахмурилась. Она вспомнила похождения в библиотеке и вздохнула. — Интересно, а что станет теперь с ворованной книгой?
— А вот об этом пусть болит голова у Винтербрахера, — Торус подмигнул и накрыл узкой ладонью руку юной волшебницы. — Главное, чтобы он Мидеса не сдал. Хотя, мало ли что там начнет нести перепуганный студентик, свидетелей нашего похода в Закрытые залы не было. Разве что нетопырь.
— Что там нетопырь? — послышался от двери усталый тихий голос.
— Салзар! — эйп Леденваль вскочил на ноги и, кинувшись навстречу другу, ухватил того под локоть. — На тебе просто лица нет. Что, так устал?
И засуетился, точно рачительная мамочка — усадил некроманта за стол, подтыкая ему салфетку, и сунул в руку серебряный кубок, почти до краев наполненный осенним медом.
— Спасибо, — тепло поблагодарил Мидес, а на Хельгу накатило раздражение. Надо же, как прыгает гордый элвилин перед другом. И откуда столько заботы?
— Так что там нетопырь?
— Ничего особенного, Салз, — Торус пожал плечами. Белоснежная рубашка масляно блеснула в свете очага, — мы просто вспоминали наш поход в библиотеку. А как Илар?
— Заснул, — облегченно вздохнул Мидес и потер глаза. — С ним все хорошо. Это я о носе.
— А… есть что-то еще? — эйп Леденваль уселся и склонил голову к плечу.
— Есть. Только не знаю, имею ли я право об этом рассказывать.
— Если мы сможем помочь, то, я думаю, ты не просто имеешь право, Салз, ты обязан рассказать, — Торус вскинул озабоченный взгляд на Хельгу и девушка поспешно кивнула.
— Ладно, — Мидес отхлебнул меда, — только учтите, я вам ничего не говорил. У Илара фобия. То есть, страх, ежели по-простому. Не поддающийся ни уговорам, ни здравым рассуждениям. Какой-то болван нагадал бедняге, что тот женится на рыжеволосой девушке, и с тех пор наш алхимик…
— Шарахается от всех рыженьких, — Хельга вспомнила медную косу служанки и, зажав руками рот, стала давиться от смеха.
— Зря смеешься! — возмутился Мидес. — Бедный парень, ты только представь, какая у него тяжелая жизнь!
— М-да… — протянул Торус и тоже смешливо зафыркал, — в чем-то, что касается женитьбы, я его могу понять. Впрочем, с трудом представляю, каким образом можно силком склонить к браку такого упертого молодца, как наш алхимик.
— Как вам не стыдно! — Салзар аж покраснел от негодования. — Я хотел у вас помощи просить, а вы… вы… ржете, как кони!
Хельга простонала, склоняясь к тарелке, а Торус сквозь приступы хохота начал, было, обещать услать рыженькую горничную в деревню, как с потолка внезапно грохнулся кусок лепнины. Прямо в центр блюда с улитками, которые порскнули в разные стороны не хуже камнепада.
— Стоять! — заорал Торус дернувшимся с места друзьям. — То есть, сидеть! Де—ед! Я тебя убью! Упокою! Насовсем!
— Не смейте усылать Катаржину! — взвыло с темного потолка, и холодным сквозняком тотчас задуло свечи.
— А то что? — рявкнул Торус. Наверху запыхтело, возрыдало, гукнуло и внезапно затихло.
— Он, гад, подслушивал! — элвилин возмущенно одернул изгвазданные в масле рукава.
— Что… что это было? — отмер Мидес и покосился на Хельгу. — Дорогая, ты цела?
Девушка молча кивнула, выковыривая из многострадальной прически витую ракушку, а хозяин замка глубоко вздохнул:
— Не что, а кто. Мой дед и полный тезка. В прошлом — великий скульптор, а ныне — местное привидение. Вообще-то он в целом ничего, если не упоминать при нем о моей матушке, дороге и разбойниках. А сейчас, видать, скучно ему стало, вот и сунулся шпионить.
— А кто такая эта Катаржина?
— Служанка, та самая, рыженькая, — Торус снова прыснул со смеху. — Дедок-то наш при жизни дамским угодником был, а сейчас, сами понимаете… — он покосился на девушку и кашлянул, — в общем, видать, нашел себе новую натурщицу, не иначе.
— Так он что, до сих пор лепит? — Хельга потянулась омыть руки в чаше с водой.
— Ваяет, на чердаке, — пришлый кивнул. — К слову, если желаете, можем его навестить. Вот хоть прям сейчас. В лунном свете призрачные статуи особенно красивы. Да и мне, — он угрожающе прищурился, — не мешало бы сказать дедуле пару ласковых.
Гости желали. Тем более что ужин был испорчен, а спать еще не хотелось.
Они поплутали по замку, потом долго лезли за Торусом по узкой и тесной лестнице, кружащей голову многочисленными поворотами, а после выбрались через люк в обширную залу, занимающую почти целый этаж.
— Ничего себе чердачок, — восхищенно прошептала девушка, опираясь о плечо Мидеса и отряхивая пышную юбку. Туман вокруг замка разошелся (или же просто не мог подняться на такую высоту), и тонкие потоки серебристого лунного света сеялись в узкие бойницы. А в свете этом тут и там, застыли невесомые, почти прозрачные фигуры — точно призрачные танцоры в ожидании музыки.
Впрочем, Торус, похоже, ни восхищения, ни робости не испытывал. Протопал вперед, пару раз чихнул от поднявшейся из-под сапог пыли и вплотную приблизился к неподвижной фигуре пожилого остроухого мужчины с забранными в высокий хвост волосами.
— Маскируешься? — прошипел элвилин. — Перед друзьями меня осрамить вздумал, да?
— Я творю, — буркнул призрак и на всякий случай отлетел назад. — И думаю. И ничего такого в виду не имел… Кстати, здравствуй, внучек.
— И ты здравствуй, — фыркнул в ответ Торус, — хотя, честно говоря, понятия не имею, как ты это сделаешь. Знакомься. Мои гости — лорд Салзар, леди Хельга. Весьма достойные господа, которых ты, дедусь, изрядно напугал.
— О! — скульптор подлетел к волшебникам и уставился на них горящими серебром глазами. — Прошу прощения, молодые люди! Право слово, я не собирался.
— Покажи им скульптуры, — буркнул Торус, забавным образом просвечивая сквозь лик великого предка, — и тогда они, может быть, тебя простят.
— Да, пожалуйста, — Хельга справилась с робостью и, мило улыбнувшись призраку, сделала глубокий реверанс. — Мы много слышали о вас и просто горим желанием узреть шедевры великого созидателя.
Призрак тихо заквохтал, рассиялся лунным светом, став раза в два ярче и, довольно пробормотав, «Ох, лиса-а…», поплыл в сторону неподвижных фигур.
— Вот это, — он торжественно взмахнул серебристой дланью, — Его Величество Леопольд, батюшка нынешнего монарха. Хороший был мужик, скажу я вам. В схватках ему не было равных, перепить мог любого сапожника, а уж в делах постельных…
— Дед, не отвлекайся, — сурово отозвался Торус, — и не смущай девицу.
Хельга сделала вид, что не слышит, и стала пристально разглядывать вытянутое некрасивое лицо дамы в пышных одеждах и с диадемой в волосах. Капельки лунного света осели в достоверно вырезанных гранях, и казалось, что диадему усыпают самые настоящие адаманты.
— Леди Элеонора, — голос скульптора вблизи казался бархатным и мягким, точно облако. — Супруга нынешнего Величества. Правда, опальная. Вы знаете эту историю, леди?
— Я никогда не видела королеву, — покачала головой Хельга и чуть поежилась от холодного сквознячка, прогулявшегося по шее. — Когда ее сослали, меня еще не вывозили на приемы.
— Да уж, не повезло бедняжке, — походя бросил Торус, подхватывая под руку Салзара. — Пойдем лучше, я покажу тебе одну даму, благодаря которой кошельки почтенных мужей солейлской аристократии… — и вдруг замолчал, резко остановившись у невысокой скульптуры.
Хельга обернулась и вздрогнула, увидев, какой напряженной вдруг стала спина пришлого.
— Дед, — спросил он хрипло, — ты это специально, да?
Мидес непонимающе посмотрел на кривившего губы друга, а потом перевел взгляд на скульптуру. Перед ним в натуральный рост стояла невысокая девушка — тоненькая, изящная, с косой, закрученной вокруг темени, казавшейся непомерно тяжелой для хрупкой, точно стебелек цветка, шеи натурщицы. Огромные глаза призрачной фигуры смотрели на него спокойно и ласково, а пухлые губы, казалось, вот-вот тронет нежная улыбка.
— Я что, — вызывающе спросил Фенхель-старший, — не могу изваять дочку лучшего друга?
— Дочку убийцы, ты хочешь сказать? — Торус развернулся к деду и сверкнул зеленью глаз. Хельге на мгновение подумалось, что скульптора от возмездия спасло лишь то, что тот уже был мертв.
— Это не доказано! — призрак качнулся назад и, скрестив руки на груди, надулся.
— Тебе что, недостаточно моего слова?
Тут Торус точно вспомнил о присутствии гостей и, тряхнув головой, обернулся к Мидесу:
— Не стоит на нее так пялиться, друг мой.
Мрачно окинул взглядом растерянного некроманта и, не говоря больше ни слова, ринулся к люку, больно задев плечом Хельгу. Девушка отскочила, непонимающе посмотрела на скривившегося деда и глубоко вздохнула, чтобы не разреветься. То ли от боли, то ли от обиды, а, может, из-за чего еще.
— Простите моего внука, леди, лорд, — неожиданно мягко сказал вдруг призрак. — Он иногда бывает слегка… экстравагантен, но, по сути, неплохой мальчик. Не то что его матушка. Впрочем, вам вряд ли интересны наши семейные дела…
Салзар двинулся с места, мимоходом приобнял волшебницу и ласково погладил по спине:
— Мы… мы понимаем. Наверное.
— Вот и хорошо, — призрак колыхнулся, точно сохнущее под солнцем белоснежное белье. — Вы сейчас по лестнице спускайтесь, а я Катаржину крикну. Пока слезете, она уж вас поджидать будет да почивать проводит.
— Спасибо вам, лорд эйп Леденваль, — тихо сказала девушка, глядя, как призрачная фигура дымком проникает в портрет красивого элвилин с густыми соболиными бровями и, прерывисто вздохнув, пошла к поджидавшему ее у люка Мидесу.