В три часа ночи мы пошли брать демона. В двадцать третий раз. Или в тридцать четвертый. В развалинах было пусто и темновато, и пованивало плесенью и старой штукатуркой. То и дело под ноги попадались обломки кирпича и осколки кувшинов — тех, что мы азартно раскокали в прошлый раз в попутных поисках добычи. Последней было немного, куда чаще над руинами глиняных урн всплывали надписи «выцветшие кости». Агась, будто нам и так не видно. Правда, кости были какие угодно — пожелтевшие, позеленевшие, со следами многочисленных переломов — но никак не выцветшие. Все же в руинах сохранялся свод, и, задрав голову, можно было рассмотреть сплошную серость с фрагментами лепнины и росписей, так густо поросших лишайником, что потуги древних ваятелей оставались нам неясны. Возможно, к лучшему. Я зевнула, перещупала поясные сумки и поерзала плечами, поправляя за спиною меч и мрачно раздумывая, не сменить ли его на знакомую уже саблю. Хотя… в первые дни, с непривычки, она оставляла мне такой синячище на бедре, что мама не горюй. Я раза два подпрыгнула, чтобы взбодрится. Противно заскрипели под ногами мелкие камушки. Да хоть землетрясение устрой — не прибежит никто, руины мы в прошлые разы зачистили до крыски и мельчайшего паучка. Кроме комнат за теми двумя дверями, которых не смог вскрыть даже наш донельзя талантливый ворюга. Но те помещения далеко: даже если кто-то набежит — мы услышим. Если мои сопартийцы перестанут сопеть и зевать, раздирая рты.
Сопартийцы. Ну да, у нас каждый день праздник. Монстры — это экспа, они для нас, мы для них. Так что если нам удается уцелеть, мы берем с чудовищ то, что можно, продаем и идем в таверну отдохнуть перед следующим заданием. А если та не встретится по дороге — нам хватит простого костра. Один мой знакомый считает, что это глупо — отправляться в путь просто по дружбе, бросая другие дела. Что в дорогу срываться вовсе неправильно, что дела могут оказаться значительными и важными. И что друг сперва должен логически доказать необходимость странствия черт знает зачем и куда. Но приятель не учитывает, что тесто, из которого нас лепили, особое. Да к черту тесто! Нас отлили из цветного, ударопрочного стекла.
Мы авантюристы, приключенцы, как теперь говорят. Наш мир — дорога, перебор струн в полутемных тавернах, лихие бои, звон монет… хотя это вот не главное. А главное — с себя последнюю рубашку для товарища. И без лишних вопросов меч к поясу и сумку за плечи — и дорога, дорога, лесные запахи щекочут ноздри, и шелуха цивилизации выпускает первобытного охотника, добытчика, открывателя новых земель. Человек с переднего края — не сапожник, не судья, не бюргер, черт их возьми. Профессии вполне достойные, но нет в них полета. Нет воротника и души нараспашку, подставленных ветру и бесшабашному «кривая вывезет», когда нечего терять и терять почти что не страшно. Только бы не друзей.
Не спрашивай, почему мы уходим; не махай платочком вслед; не считай и не взвешивай. Если можешь — иди с нами, не можешь — не осуждай. Мы такие, какие есть. Авантюристы, люди дороги; для кого одинаково важны песня и насущный хлеб. И плечо друга рядом с твоим. В бою, в пути, и просто так. Когда твоего слова хватит, чтобы «выйти погулять на минуточку до вон той звезды». Или — его любви к тебе.
— Упс! — задумавшись, я опять наткнулась на эту колонну. Горгулья наверху угрожающе зашаталась, посыпались мелкие камушки. — Да будь она неладна!
И я взбежала округлым пролетом к площадке с пентаграммой. Тут ровным счетом ничего не изменилось. В одной из консолей не хватало замыкающего камня — мы подозревали, что он спрятан за теми дверями, которые не удалось вскрыть. Поворотные круги хрупали и скрипели, не желая совмещаться узорами. Потом, наконец, встали на место, их привычно залило черной жижей, и, подтянувшись на лапах, рывком вылез демон. По-кошачьи изогнул поджарое мохнатое тело, шлепнул хвостом и утробно взревел, раскрывая золотисто-огненную пасть.
— Ой, котик! — вместо чтобы бояться, радостно ахнула я.
Демон заткнулся, искоса посмотрел на нас и сел на хвост.
— Люди! — воззвал он горестно. — Совесть у вас есть? Между прочим, я тоже выспаться право имею. Или я вам шлюха по вызову?
Вор захохотал, я хмыкнула.
— И право, и лево, — буркнул цверг, потрясая топориком. — И вообще, в прошлый раз ты мне нечестно хвостом подсечку сделал.
— И людей тут только двое, не в обиду будь сказано, — уточнила полуэльфиечка, наш маг и стрелок. Между собой мы прозвали ее Иолой: так она верещала при виде любого цветка и травинки, которые готовилась сорвать.
— Ну сколько можно? — продолжал возмущаться демон. — Ну что я вам сделал? Отстаньте, а?
— Так. Дерись или сдавайся.
— Вот привязались! — кошак-переросток сплюнул. Камень на полу в этом месте зашипел и сморщился. — На бутылках с зельями разоритесь, отвечу.
— Я еще наделаю, — обнадежила его Иола. — Мы к тебе каждый день будем приходить. Пока не помрешь.
— От смеха.
Мы переглянулись. Иола показала вору кулак.
— И это нежная эльфиечка! — возмутился «котик», шлепая себя хвостом по мохнатым бедрам. — Ладно, достали. Сдаюсь. Нате вам ваше лекарство, — он шваркнул нам под ноги узорчатую шкатулку с вензелями и полез назад в пентаграмму. Та вспыхнула зеленым и погасла. У пола засветился огонек, намекающий на обновление дневника. Мы его проигнорировали и устало потянулись к выходу.
Ночь снаружи была звездной. Робко пробовала голос припозднившаяся пичуга. Что-то шуршало и поскрипывало в траве. И костер, вспыхнув, разметал яркие, радостные искры.
Цверг отодвинулся, чтобы они не попали в бороду, задумчиво вздохнул:
— А говорят, будет продолжение. Через двадцать три года от сейчас.
Вор закинул руки за голову:
— Ого! Мы тогда совсем состаримся. Если доживем.
— Фигу, — отозвалась я, удобно устраиваясь головой на его коленях. — Мне будет всего сорок три. На меня еще будут мужики засматриваться.
— Я им бошки пооткручиваю.
И это говорит тот, кто сам не пропускает ни одной юбки, сердцеед и смазливый бабник. Я улыбнулась.
Иола прикусила травинку, глядя на звезды.
— Если не убьют — доживем. И тогда обязательно встретимся.
Цверг погладил полированную рукоять топора:
— А вообще, зачем нам расставаться?
Я смотрела на небо, по которому протянулся с севера на юг ли Млечный путь, то ли Дорога предков, то ли отражение Большой реки. И знала, что мы еще совсем не скоро дойдем до его конца.