День умирал медленно и величественно. Солнце уже скрылось за одной из квадратных серых башен, но замощенный плитами двор дышал зноем, что было особенно приятно после промозглости замковых стен. Кони переступали, всхрапывали, дергали ушами — не то от присутствия призрака, не то от предчувствия дороги. Барс огладил своего по гриве и бросил на меня предпоследний укоризненный взгляд. Леди Хельга подобрала поводья. Призрак дедушки Фенхеля нетерпеливо заколыхался, точно передник на колу, уставив на нас горящий взгляд.
— А вот что мне непонятно, — задумчиво протянула я, — вот по обычаю призраки только ночью выходят, в самую глухую полночь…
Скульптор гневно раздул ноздри:
— Сплетни необразованных пейзан, бред и суеверия. Нашей тонкой субстанции при ярком солнечном свете просто не видно. И только истинному таланту дано сиять достаточно ярко.
Он напыжился от гордости. Хельга наклонила голову и закашлялась, пряча смешок. Она нравилась мне все сильнее. Гордая, умная, со спокойным рассудительным характером. Какой леший занес ее к ордальонам? Хотя к чему спрашивать, какой? Разумеется, Торус. Любящая женщина всегда разделяет убеждения своего мужчины. Иногда и заблуждения тоже.
Кстати, своего мужчину я с похода на кухню так и не увидела. Похоже, скульптор честно исполнил свою часть уговора. Интересно, каким же образом?
Я задала этот вопрос вслух, и теперь уже расквохтался призрак.
— О! Я втянул его в самый долгий и самый бесплодный спор из всех возможных — в теологический.
Хельга приподняла безупречно очерченные брови. Но дедушка и так был не прочь похвастаться.
— Видите ли, тут имеются и ордалианская часовня, и священник. Мальчик, вроде, и не плохой, пока речь не заходит о религии. И вот вбил себе в буйную голову, что надо при теле моей дочери заупокойные молитвы читать. Помогут они ей… как мертвому припарки.
Скульптор сердито фыркнул.
— Ну, я и напустил на него князя. Никаких, заметьте, оскорблений! — он торжественно поднял прозрачный палец и зыркнул на меня. — Князь ему и говорит, нечего, мол, со своим уставом в чужой монастырь лезть. А парень: защитим, дескать, душу верной ордалианки от исчадия мглы. Ибо обращена была, и уверовала. А Одрин… э… ну… — Фенхель замялся. Я так поняла, тут старший князь высказал много интересного об Исе и крепости ее веры, чего любящему отцу оглашать вслух не хотелось. — Сказал ему Мадре, что когда какая-то группа объявляет себя посредниками бога на земле, то это здорово воняет манией величия. И попросил удостоверить грамотой Судии такие полномочия. Маркус обиделся, весами замахал…
— Надеюсь, они друг друга не поубивали? — насмешливо спросила я, направляя коня в подъездную аллею. Дедка снова хмыкнул и плавно поплыл впереди.
— Не поубивали, — обнадежила меня Хельга. — Я… подглядывала.
Щеки ее заалели.
— Они так кричали… Ну, я и вошла. Священник князю орет, мол, изыди, ибо сам святой сподвижник Трилл от Судии меч получил, как знак союза небес… Тут милорд Мадре глаза как сузит: «Чтобы народ в Нор-Гейте топить? Лучше б он за… другое что хватался, тварь безмозглая. Помню, я его в детстве видел. Жирный и немытый! Это каким дурнем быть надо, чтобы такого в сподвижники выбирать!»
Призрак зыркнул через плечо:
— Тут парень присел, голову руками закрыл, видать, ждал удара с неба. И боялся, что Судия промахнется.
Мы расхохотались. Лошади ответили ржанием.
— А Одрин продолжил в том же духе. Что не выносит адептов религии, основанной на страхе и мешающей думать собственной головой. И лучше бы Маркус применил фанатизм к вящей пользе, собрав паутину по углам или вычистив грязь в коридорах. Или отправился конюшни чистить. А еще, что если человека долго называть свиньей, то он захрюкает. Так что еще одно слово об исчадиях Мглы, и князь с чистой совестью поразвешивает ордальонских священников на деревьях. И начнет прямо с Маркуса, чтобы далеко не ходить.
Тут призрак обернулся к Хельге и учтиво склонил голову:
— Возможно, леди неприятно то, что я говорю?
Хельга тряхнула волосами, овевая нас горьковатым рябиновым запахом:
— Что?.. Нет.
Она улыбнулась.
— Торус — моя религия.
Дальше мы ехали в молчании. Ночь накрыла нас синим, украшенным звездами крылом. Тени удлинились и стали чернильно-черными, чтобы исчезнуть, пока не взошли Танцовщицы. Развевались хвосты и гривы коней и плащи всадников, и копыта почти не касались дороги.
Призрак свернул, и мы вслед за ним стали спускаться по хлюпающей, чавкающей тропе. Ветер стих, несмотря на ночь, было душно, и гнус с тонким звоном висел у нас над головами, явственно предпочитая Хельгу и меня. Хельга засветила над собой огненный шарик, и насекомые устремились к нему, испаряясь в пламени. Призрак шумно вздохнул.
— Мы не утонем? — поинтересовался Барс озабоченно. Не думаю, что телохранитель боялся, скорее, был угнетен ответственностью за меня.
Дедушка расстелился в воздухе и стремительно нырнул к кривоватой осинке, склонившейся над хлябью. На одной из верхних веток уныло повисла какая-то тряпка.
— М-м… — Барс придержал верхового, плюхнув грязью из-под копыт. — Вы что же, тут умерли и место отметили?
Майрика зашипела. Будь она поближе к приятелю, не иначе, у того пострадало бы ухо. Или щека.
Дедка гордо выпрямился, разворачиваясь к нам. Указал себе под ноги:
— Копайте здесь.
— А ведь, — Хельга закинула голову к частым звездам, — тела в трясине сохраняются в идеальном состоянии. И не только тела.
— Вы к чему это? — спросила Майрика сердито, зацепляя поводья за куст и спешиваясь.
— Если ты о трупах, то я не боюсь, — отвечала я волшебнице.
Хельга досадливо взмахнула рукой.
— Нет, возможно, там найдется что-то об организаторе нападения. Если это и вправду твой муж…
— Я идеализирую его не больше, чем ты Торуса, — ответила я гордо. Но сердце мгновенно стиснулось в груди, и холодный комок застрял в горле. Я неловко съехала по конской спине и перегнулась под кустом.
— Не стоило вам все же ехать, княгиня, — гулко, как в бочку, прогудел Барс над моей головой и обхватил поперек живота. — Князь нам головы отвернет и прав будет.
Я машинально ухватила тряпку с осины, чтобы вытереть лицо, и тут же с криком ее отпустила. Стала дуть на пальцы. Подскочили Хельга, Майрика и призрак. Волшебница успела первой, и в руках ее вылинявшая ткань вдруг налилась цветом зари. Старший Фенхель выругался «лешим».
— Разверни!
Волшебница послушалась. Полупрозрачное алое полотнище засветилось в темноте, по нему побежали искры. Призрак повел по ним пальцем, стараясь не касаться ткани.
— Ригель… Бетельгейзе… Альтаир… Леший! — снова выдохнул он, и не ясно, чего больше было в этом вздохе: удивления или благоговения. — А вот это…
Хельга поднесла к глазам краешек зажатого в кулаке полотнища. На уголке его, куда ярче, чем звездная россыпь, сияла руна, похожая на молнию.
— Сол, — шепот Хельги разнесся над болотом, подобно шелесту ветра в ветвях, сливаясь с ним и все же звуча отчетливо. А может, застонала вдалеке незнакомая птица. — Руна пламени, руна создания. Та, что делает невозможное возможным.
— А еще ведет вперед и направляет своим светом. И позволяет узреть истину. Девочка, — оборвал ее скульптор. — Раскрой же глаза. Смотри внимательно: это звездная карта. А вот эти вспышки — врата, способ мгновенной связи между звездными системами. Дольмены по-вашему, только межмировые, а не на одной планете. А вот это… — он показал на дырочку с обугленными краями, — это то, что элвилин должны были сделать и не смогли.
Мы с Хельгой внимали зачарованно, я даже забыла про боль в обожженной руке, на которую Майрика, ворча, накладывала целебную мазь.
— То, что ты называл…
— Названия звезд, и какими они видятся с Земли. Это… не спрашивай, где это. Встряхни.
Хельга послушалась. Цветные искорки, усеивающие шарф, тоже будто встряхнулись, и сменили положение.
— А теперь погляди.
Призрак указал на небо. Он даже вытянулся вверх, гордо выпрямляя спину.
Рисунок на алом шарфе совпадал с рисунком созвездий у нас над головой, вон, у края, две крупные точки — Танцовщицы!
— Это — волшебство?
— Это спикарт, — откашлявшись, хрипловато произнесла Хельга. Меч у меня на бедре шевельнулся, точно вторя ее словам. А Фенхель меленько захихикал:
— Это звездная карта, предмет тонких технологий. Только не спрашивайте меня ни о чем, а то я опять потеряю нить разговора. И вообще, зачем мы сюда пришли?
Алый с золотом свет пригас. Хельга свернула шарф и, как котенка, сунула за пазуху.
— Он тебя не обжигает?
— Нет, — она улыбнулась усталой улыбкой. — Он просто теплый. Да я ведь маг огня.
— И носитель спикарта, — хмыкнул дедушка. — Так, молодой человек, несите-ка лопату.
— Дедушка! — взвыл Барс. — Какая лопата? Вас когда бандиты по голове тюкнули?
Майрика ткнула друга в бок.
— Он хочет сказать, что практически это невозможно — откопать ваше тело за одну ночь.
— Да и за месяц, — бухтел медноволосый. — Лет туева уйма прошла. Разве что мисс Блэкмунд магией…
Хельга глубоко вздохнула, откладывая штрафные санкции на потом.
— Это, увы, не моя специализация, — опустила ресницы она. — Тут нужен Мидес, но, к сожалению, мы с милордом Торусом не в тех с ним отношениях, чтобы…
Призрак презрительно глянул на всех троих.
— Деточки, вы считаете меня за дурака? Или я привез вас сюда ради моциона в приятной компании?
Я зашипеть на скульптора не успела.
— Вы просто нужны, чтобы заморозить мое тело и доставить в замок для пристойного погребения согласно обычаям элвилин. Так как сам я этого сделать не могу. А мне хочется упокоиться рядом с дочерью. И, возможно, моя близость убережет ее от дурных поступков, что не удалось при жизни, — закончил он торжественно и скорбно.
Я не знала, плакать мне или смеяться — вот такие взаимоисключающие желания.
— Ну, пронзите же землю холодным железом.
Барс сбегать за лопатой не успел. Я вытянула меч из ножен, словно повинуясь неслышимому зову, и вогнала клинок на треть в вязкую, влажную землю. Узор на остальное части засветился ярче, и то, что я принимала, прежде за обычный завиток, тоже оказалось руной — флажком с пририсованной косой черточкой.
— Райда, — сказала Хельга шепотом у меня за спиной. — Руна дороги.
Но призрак опустил руки к земле, и пара капель зеленоватой слизи скатилось с них к вонзенному в землю клинку.
— Плоть к плоти, — сухо, без выражения, произнес Фенхель старший, — кровь к крови, дух к духу.
И как-то буднично рядом с нами на кочках появились три тела — совсем такие, какими были на момент убийства. Но прежде, чем Барс с Майрикой (как все любовичи, сведущие в магии), занялись заморозкой, Хельга ноготками потянула из-за пазухи одного покойника свернутый трубкой пергамент. Поколдовала над ним, вероятно, придавая прочности, и развернула.
— Нет! — мы с призраком рванулись к ней и непременно столкнулись бы лбами, будь Фенхель из плоти и крови, а так я только ощутила склизкий, неприятный холодок. Волшебница держала пергамент крепко.
— Подозреваю, это искомые доказательства, — заметила она. — Сударь Фенхель, а почему вы столько лет не обратились к дочери или внуку с просьбой о надлежащем погребении? Я понимаю, досада мужчины, которого застали врасплох, презрение к самому себе, что так легко попались в ловушку…
Призрак, яростно светясь, затрепыхался в воздухе.
— Девчонка! — громогласно возопил он. — Откуда тебе известно, что…
— Торус рассказал мне, что вы избегали говорить о некоторых темах, — произнесла волшебница с показным покаянием. — Тысячу лет или даже больше… Почему?
— Потому что я не желал бросать тень на мою дочь! — отозвался Фенхель резко. — Мои письма не достигали князя Мадре, шестнадцать писем или даже более, с гонцами и с летавками. Я полагал, он меня игнорирует. А вещи надо было решить самые серьезнейшие. Иса была… в положении. Ну да, она тетка Одрину, но в нашей ситуации не приходилось особенно выбирать. И для элвилин сие несущественно. А этот щен…
Скульптор поглядел на меня и осекся.
— Наконец я выбрал время отправиться к нему сам. Никаких карет и эскорта, все это легенда. Я был достаточно уверен в себе, чтобы выехать в одиночестве. Кроме того, — призрак указал на меч, который все еще сжимала мертвая рука. Мы довольно часто фехтовали на досуге по дороге сюда и далее, Альв и Цмин были неплохим фехтовальщиками, но я их превзошел. Именно тогда Аурора…
Он замер с мечтательной улыбкой на лице.
— Впрочем, все они давно мертвы. Считать ли мое существование жизнью?
Хельга вздохнула, этот вздох точно вернул Фенхеля на землю.
— Иса устроила мне очередную истерику. Она пообещала сделать все, чтобы мы с обрюхатившим ее него… князем Мадре не встретились. Я пропустил ее слова мимо ушей. Я был слишком зол. Но дорога верхом меня умиротворила. Я мечтал, как доберусь до Дальнолесья, воззову к княжьей совести и закону… И тут меня остановил незнакомец. Учтиво поинтересовался моим именем и сказал, что князь Мадре, не посмев явиться в замок, ждет меня для серьезного разговора… здесь.
— И вы ему поверили? — бухнул Барс, повернув стриженую голову.
— У меня не было причин не верить, — отозвался Фенхель ядовито. — Кроме того, я был несколько… задумчив и угнетен. С двоими я справился, а третий добил меня. Сперва я полагал, что это князь подстроил мне ловушку, но по мере течения лет…
Хельга развернула пергамент и засветила над ним магический огонек.
— Вы знали? — спросила она Фенхеля после недолгой паузы.
— Что это дочь? Догадывался, — понуро отозвался он. — Но верить не хотел. Чего уж там. Едемте. Я не хочу тут больше оставаться.

К полуночи мы уже были в Ледене. Я тайком пробралась в спальню, Одрина там еще не было.
«Интересно, кто его отвлекает?» — подумала я, сбрасывая одежду и укладываясь в прогретую жаровней постель. Это выяснилось буквально через минуту. В щель приоткрытой двери мелькнул знакомый золотистый свет — волшебные шарики Хельги светились именно таким, и зазвучали на повышенных тонах голоса.
— Я все равно не одобрю такое, сын. И дня не прошло, как вы пообещали мне не высовывать носа из Ледена, и уже готовы это забыть?
— Вовсе нет, отец. Но вытянуть этих троих нужно как можно скорее.
— Я уверен, что дело не в альтруизме, — холодным, будто горный ручей, голосом отозвался старший князь.
— Не в альтруизме, — Торус хмыкнул. — Теперь я жалею, что не отправил парней на все четыре стороны. Тогда отыскать их и привлечь к делу было бы намного проще.
— Чего я не знаю? — вступила Хельга.
— Котик, — судя по звукам, Торус учтиво склонился к руке невесты. Воображение у меня было отличное, и я видела все, как наяву.— Мы с отцом спорим насчет тех разойников, которых поймали в охотничьем домике вашего дяди. Я полагаю, их надо выручить из застенков Якуба Жижеля.
— Кстати, мисс Блэкмунд, — оборвал воркование сына Одрин, — по этому замку гулять по ночам опасно.
— Я была не одна, — в голосе Хельги прозвучала едва заметная насмешка. — Скульптор Торус Фенхель устроил мастерскую. Здесь, на чердаке. Мне некогда довелось уже ее посещать и лицезреть воистину дивные работы. Я засвидетельствовала дедушке свое почтение.
Старший князь передернулся:
— Вот ужас-то. Во-первых, я имел честь лицезреть его работы ежедневно на протяжении последних двух тысяч лет. А во-вторых, сегодня лицезрел и его самого. Не в обиду, сын, но это нечто ужасное. Он натравил на меня здешнего священника, и у меня до сих пор мороз по коже от того, что довелось услышать.
Торус с Хельгой рассмеялись.
— Полагаю, у Маркуса тоже мороз по коже — от перспективы быть повешенным на Твиллегской пинии из-за того, что вызвал монарший гнев. Вернемся к меррианцам, отец.
— В то, что ты желаешь загладить свои преступления, спасая от костра этих троих, я не верю, — отрезал Одрин.
Торус поклонился:
— И вы, разумеется, правы. Что ж, скажу честно. Эти трое — свидетели отцеубийства. Они нужны мне для того, чтобы отомстить этой белобрысой, Ингрид Равелте. И не допустить ее к Дарингскому престолу, раз уж мне самому не удалось его занять. В противном случае я бы ради них и пальцем о палец не ударил. Обыкновенные бандиты. Особенно, этот мерзкий полукровка. Как его…
— Дэммер, — подсказала Хельга.
Я подумала, что Торус лишь играет в забывчивость, думаю, и Одрин с Хельгой это прекрасно понимали.
— Да. Вот уж кого придушил бы собственными руками. Но лишь после того, как они «утопят» Ингрид, не раньше.
— Что ж… — произнес Одрин. — Их и вправду стоит держать под рукой. Но для этого тебе, сын, вовсе не обязательно отправляться в Мерриан. Я задействую своих людей. Жижель достаточно продажен…
— И очень любит осенний мед, — подсказала Хельга со смехом.
— Да, — Торус хмыкнул, точно припомнил нечто веселое. — Не так давно нам при помощи некоего мага-недоучки удалось избавить его от контрабандной партии. И, полагаю, он не откажется потерю восполнить. А я, как новый хозяин Ледена и добрый сосед, об этом позабочусь. После уступок с его стороны.
— Решено, — Одрин хлопнул ладонью по бедру. — Я сейчас отошлю Иллирит. Не стоит откладывать.
— Осторожнее, князь, у отца Якуба есть привычка обедать летавками, — с фальшивой дрожью в голосе просветила волшебница.
— Ну-у… — Одрин явно улыбался, — Иллирит сама подзакусит кем угодно, если ее попытаются поймать. Что-то еще?
— Да, и очень важное, — Хельга кивнула. — Но это может погодить до утра. Я бы хотела, чтобы княгиня тоже присутствовала при беседе. И ваш дед, Торус.
— Дед? А при чем тут он?
— И Триллве?
— Просто, как я уже и говорила, мне кажется, она владеет одним из спикартов времен Затопления. А старший Фенхель, судя по всему, помог мне найти второй.
И тут сделалось так тихо, что я расслышала мышиный топоток в углу, потрескивание старых балок над головой и шипение масла в факелах.
— Котик… ты всерьез?
— Абсолютно.
Громко зашуршала ткань. В золотистый свет вплелось ярко-алое сияние. Похоже, Хельга предъявляла мужчинам таинственный шарф.
— А еще он наговорил много… очень странных вещей. Таких, в которых я самостоятельно не смогла разобраться. Но, возможно… с вашим тысячелетним опытом…
Мужчины молчали.
— Это и вправду подождет до утра, — произнес Одрин, наконец. — Доброй ночи, сын, мисс Хельга.
И распахнул двери в спальню. Я старательно прикрыла глаза. И, утопая в привнесенных мужем запахах лилий и стрелолиста, заснула крепко и без сновидений.

Завтрак я проспала, и, в сопровождении телохранителей оказавшись в столовой, узрела первым взбешенного, бледного Торуса. Остальные даже как-то терялись на фоне элвилин, полыхающего зеленью глаз и размахивающего вилкой так, будто он отмахивался от невидимого врага.
— Пузан бесстыжий! Пень болотный! — голосил он. — Отдать этих троих… Да чтоб ему наш мед через… повылазил!
— Уймитесь, сын! Здесь дамы!
Одрин поднялся и отодвинул для меня стул с высокой изогнутой спинкой.
— Клал я на…
Торус дернулся и укрыл лицо волосами.
— Прошу меня простить. Но Олав успел перехватить наших пленников. И Жижель…
Княжич снова стал наливаться злобой, и Одрин похлопал его по руке.
— Прости, что забылся, отец. Но теперь…
— Стойте! — сверкнула глазами мисс Блэкмунд. — Торус, помнишь бумаги, что я нашла в склепе и затолкала в сумку? Ведь то был родовой склеп Эйнаров, верно?
Мой муж с пристальным вниманием оборотился к будущей невестке:
— Это очень интересно, леди Хельга. Могли бы вы показать мне эти бумаги? Возможно…
Хельга задумалась.
— Я… скорее всего, я забыла их в спальне, в Твиллеге.
Мадре ободряюще ей улыбнулся:
— Ну, тогда все в порядке. Я сейчас набросаю письмо, и сумку…
— Это ту, бисерную? — Торус приподнял округлые брови. — Надеюсь, симурана до нее не добралась? Сорокам нравится блестящее.
Князь хохотнул:
— Вряд ли, сын. Сианн слишком старательно обучает ее манерам, чтобы у девушки оставалось время шариться по чужим спальням.
Тут Хельга как-то странно закашлялась.
— Котик, что такое? — жених легонько постучал волшебницу по спине.
— Э-э… С вашего позволения, мы поговорим об этом после завтрака. И лучше попросим высказаться дедушку… милорда Фенхеля. Да, и… он обещал поведать леди Триллве, на кого из князей она похожа.
Одрин встретился со мной взглядом:
— На кого из князей?
— Ну, он так сказал, — я виновато пожала плечами. — Может, его стоило пригласить к завтраку?
— Нет-нет, дорогая. Торус, — обратился к сыну Мадре, — надеюсь, тебе не взбредет в голову лично отправиться в Мерриан, чтобы вправить тамошнему комтуру мозги?
— Что? А… Нет, не думаю, что они там когда-либо были. Возможно, получится что-то сделать в столице? Где Олав держит пленных, интересно?
— Собираешься обменять их на семейную переписку?
— Не раньше, чем сам с ней ознакомлюсь, — и Торус решительно приступил к трапезе, выбросив проблемы из головы. А мы последовали его примеру.
— Не понимаю, зачем тебе понадобился дедушка, котик, — утолив первый голод, Торус опять взмахнул вилкой. — Обычно он нес сущую ерунду, и выносить его могла только Катаржина. Та, рыжая горничная, ты ее помнишь.
— Но, — Хельга с упрямым выражением на лице повозила по столу солонкой, — мне он показался очень убедительным. И леди Триллве тоже. И, между прочим, свой шарф я нашла благодаря ему. А ты же не станешь отрицать, что вещица так и перехлестывает магией?
— Нет, не стану. Но это все же не повод…
— Я думаю, кое-что из того, что он нам говорил, тебе понравится, — кротко заметила волшебница.
Мы закончили трапезу, дождались, пока сонные, будто осенние мухи, слуги уберут приборы и скатерть, и Торус, сгорая от нетерпения, самолично отправился искать призрака.
Хельга отошла к высокому окну — любоваться туманным пейзажем. Одрин склонился надо мной, мазнув легкими волосами по щеке.
— Тебе удобно, Триллве? Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да. А что?
— Ты ворочалась всю ночь, стонала и за что-то просила у меня прощения.
У меня заполыхали щеки. А князь сжал мое плечо:
— Запомни, девочка. Что бы ты ни вытворила — я тебя любить не перестану.
Появление призрака, к счастью, позволило отложить объяснения на потом. Скульптор просочился через перекрытия торжественный, нарядный и как будто даже не такой прозрачный, как прежде, дыша умиротворением.
— Князь, княгиня, леди Хельга… — отвесил он учтивый поклон. Тут сквозь двери ворвался запыхавшийся Торус. Плюхнулся на стул, утираясь забытой салфеткой.
— Я бежал по лестнице…
Старший князь насмешливо кивнул.
— Итак, госпожа Хельга…
Волшебница обернулась к нам, рисуясь на фоне окна размытым силуэтом.
— Простите, князь, — призрак стал наматывать на палец кончик полуседого хвоста. — Сперва я хочу принести вам глубочайшие свои извинения. Я… — он отмахнул рукой, требуя тишины, — слишком долго не смел признать то, что следовало признать сразу. Но теперь мне наконец-то раскрыли глаза. Скажите только, князь… Когда моя девочка, Иса, ждала ребенка, получили ли вы от меня письмо с вызовом?
— Какое?
— Вернее, целых шестнадцать писем.
— Ни одного.
— Я так и знал.
Призрак вздохнул так глубоко, что на окнах заколыхались портьеры.
— Нужно было поговорить с вами раньше, но я так тщательно лелеял свои месть и гордость.
Он низко поклонился.
— Вот эти милые девушки раскрыли мне глаза. Нужно было искупаться в рассоле, чтобы понять…
Торус с Одрином недоуменно переглянулись. Пасынок даже незаметно постучал согнутым пальцем по виску. Дед резко обернулся к внуку:
— Я в своем уме. Кстати! Я обещал княгине рассказать, на кого она так похожа. Мы дружили — я, Цмин — не тот, что сейчас, а его отец; Альв, Люб и Риндир.
— Альв! — Одрин уставился на скульптора. — Вы о моем отце?
— А Риндиром звали моего пар-пра-сколько-то деда… — недоуменно протянула я. — Только это было совсем не здесь.
Призрак поднял руку:
— Погодите. Да, Альв ваш отец, князь. Но с ним-то все понятно. А Риндир — остроумный, блестящий повеса, дуэлянт, дамский угодник. Даже принцесса перед ним не устояла. А уж на что была затурканной и богобоязненной. Даже этому, Маркусу, с ней не равняться.
— Вы о Риндире, пропавшем носителе крови? То есть, вы хотите сказать, что моя жена… — обычно бледные, щеки Одрина полыхали красными пятнами. В глазах плавилось серебро.
Фенхель-старший кивнул.
— Он пропал во время Затопления, когда воды хлынули через недостроенные Врата. Мы подозревали диверсию.
— У нас прадеда звали Сухменным королем. Когда море вдруг обмелело…
— Погодите, я не понимаю…
— Вот и я не поняла вчера половину из того, что было сказано, — Хельга ступила вперед, взмахивая алым шарфом. — Бетельгейзе, Ригель…
Призрак поджал губы.
— Я разболтался. Сходство вашей супруги с пропавшим штурманом… Простите, князь. Мы все приняли условия договора, и я вообще не понимаю… возможно, ассоциативная память… Или что-то происходит? Прежде, чем сказать что-то, что может уничтожить равновесие в мире, я обязан посовещаться с Изначальными.
— Изначальными? — губы Одрина задрожали. — Теми, что пришли со звезд?
Скульптор нетерпеливо кивнул.
— Это не займет много времени. Живых всего двое — Орландо и Люб Сингард. И мы с Ауророй — призраки.
Одрин откинулся в кресле и рассмеялся. Я, беспомощно оглянулась в поисках воды.
— Значит — бабушка-призрак — не миф? Не легенда? — хохотал старший князь.
Старший Фенхель фыркнул:
— Вот уж нет. Но она страшно обижалась на вас за Исочку. И, разумеется, не желала разговаривать.
Торус с Хельгой переглянулись.
— Котик, я тебе потом расскажу.
И опять уставились на дедку.
— Моя жена — носитель четвертой крови, — повторил Одрин ошеломленно.
— Но дело не сдвинется с мертвой точки, пока вы не отыщете два последних элемента из четырех, — призрак криво улыбнулся и покосился на потолок, верно, решая, не пора ли уйти. Была у него скверная привычка начать говорить и замолчать на самом интересном месте. Не знаю, как остальные, а я так пока вовсе ничего не понимала.
— Постойте, — вскричала Хельга, — вы нам еще говорили о Сианне.
Одрин вздрогнул:
— Что такое? Вы вздумали мстить моему сыну за…
— Да звезды с вами, князь, — Фенхель умоляюще взмахнул руками. — Эта милая дама настаивает, чтобы я открыл вам правду. А вы… желаете ли вы ее узнать?
— Тевисса тебе наврала, отец, — заметил Торус проницательно. Ну, или Хельга его просветила ночью, сложив два и два.
— Спросите у Сингарда, — призрак фыркнул. — Не хочу сплетничать, но он был в курсе проблемы. А женщины во время родов очень любят поговорить.