Содержатель трактира вернул им дурачка в целости и сохранности и даже денег за присмотр не взял. Катлея оглядела вцепившегося в метлу Шалара:
— Прости, подружка, но я бы его умыла для начала. И сняла с него эти лохмотья. Отведем его на «Звезду», у парней найдется запасное, да и в баню они его сводят.
— Неловко как-то.
— Вот еще! Ведь мы забираем его с собой?
— Ну… — Тарне как-то еще не думала об этом. Но ведь и впрямь, не оставлять же беднягу в Наливе. Лютинистка всхлипнула и вытерла нос рукавом. — Но я никогда-никогда…
— Возможно, нам как-то удастся вернуть ему память, — соблазняла Катлея. — И ты сможешь расспросить его о сестре…
— Нет! То есть, да, конечно, я хочу узнать… но…
— Ты ведь отсюда родом? Мы могли бы поболтать с соседями: вдруг твоя Арела возвращалась. Ищет тебя или хотя бы письмо тебе оставила.
И, не дав Тарне времени опомниться, потянула ее и Шалара в порт.
На «Звезде» они передали паренька вахтенным, взяв с тех слово привести его в надлежащий вид и присмотреть, чтобы не сбежал и не причинил себе какой беды, и вернулись на берег. Тарне довольно уверенно — несмотря на многолетнее отсутствие — привела Катлею к своему старому дому, и надежда, вспыхнувшая, было, в сердце, погасла. Дом стоял забытый, заброшенный, с заколоченными окнами и дверями и просевшей крышей — словно за волшебным кругом, отделившим его от живых. Вокруг в рост кустились бурьян и крапива, вишенник и сливяник заняли пространство двора, налезая на фундаменты. Над сливом на крыше росли молодые березки. А покосившуюся ограду удерживало от падения плотное одеяло хмеля и бешеного огурца. Тарне постучала в соседнюю лачугу, к хмурой, неразговорчивой соседке. Та долго не могла ее узнать, а когда узнала, тут же стала тереть глаза грязным передником.
— Ой, а мы думали, ты тоже померла-а…
Катлея отодвинула подружку и взялась за переговоры. Арела, старшая сестрица Тарне, дома не бывала три года. Соседи решили, что она погибла вместе с женихом. Пираты ее не то изнасиловали, убили и кинули на корм рыбам, не то навсегда увезли с собой, чтобы продать в рабство в Соленой степи. То же, они считали, произошло и с Шаларом, сперва крутившим любовь с менестрелькой, а потом погнавшимся за наследством старшей сестры. Катлея не стала их разочаровывать, что парень жив. Просто дала денег и велела, если Арела вдруг все-таки объявится, отослать о ней весточку в Туле. Оборвала с веток пару желтых подгнивающих яблочек, вытерла о платье, одно протянула Тарне, во второе с хрустом вгрызлась сама.
— А с домом, с домом-то что делать?
Рыжая махнула рукой:
— А, что хотите.
— А вдруг Арела вернется?
Озабоченную соседку так и оставили без ответа.

Проду!!!

Брови у нее черны, точно смоль,
А глаза синей, чем небо весной…
Это была простенькая песенка из тех, что застревают в голове и могут крутиться там сутками. Алиса то нежно мурлыкала ее себе под нос, то орала во весь голос — благо, на полуавтоматической базе по добыче ископаемых никого, кроме нее не было. Напарник подцепил какой-то космический лишай — незаразный, но кожа от него лезла клочьями, как у дорвавшегося до пляжа отдыхающего. Бедняга скребся и стонал, и Алиса, в нарушение всех инструкций, уговорила его поехать пролечиться. Не может она, Алиса, смотреть, как парень мучится. И вообще, ничего с ней не случится за пару-тройку дней. И вообще, не слишком станции обслуга и нужна — Виртуальный Интеллект сам как-нибудь справился бы. И вообще, инструкции писали замшелые дураки. А еще ей надо в тишине и покое подготовится к экзаменам, а когда он скребется и стонет, так какие тут тишина и покой? В общем, плиз гоу хоум, ничего с ней не случится: она, Алиса, девочка уже взрослая. Девятнадцать в октябре стукнуло. Сгинь, мне еще правописание пол- с гласными и согласными учить. Как там пол-литра пишется? Не знаешь? Алиса сердито потерла висок. Вот и ВИ базы не знает, придется в учебник лезть. Так что сгинь. Я тебе вечерами буду рапорта отсылать, чтобы не беспокоился. И напарник уехал. А Алиса осталась. Присматривать за автоматами, которые и сами прекрасно справлялись, кормить рыбок в огромном аквариуме и учить лингвистику. Еще можно было потрепаться за жизнь с ВИ базы, сбацать какой-нибудь невероятный салатик… да все можно было. Хотя и скучно. И песенка прицепилась.
…Губы слаще земляники лесной,
потому что она лю-убит,
потому что она лю-убит, — допела Алиса, с удовольствием глядя на себя в зеркало. Насчет бровей все было правильно. И насчет губ. Не зря она пол суток проколдовала в химической лаборатории, доведя до умопомрачения ВИ — помада получилась классная. А вот глаза у Алисы вовсе не синие — карие с прозеленью и серым ободком вокруг радужки. Кожа не персиковая, но загар еще держится. А если перестанет — можно будет заглянуть в солярий. И волосы вовсе не черные, как у героини песенки, и не длинные — обыкновенное каре. Оттенок чуть рыжеватый. Но его можно сменить, если захочется. Млин, ну как же пишутся эти пол-? Девушка сердито встряхнула головой.
…Потому что она любит.
Алиса не могла сказать себе, что кого-то любит. Предчувствие любви жило в ней свечением, маленьким огоньком, но самой любви не было. Иначе не торчала бы она здесь, на этой забытой богом базе на краю космоса. И пусть ей не говорят великие ученые, что космос бесконечен. Сами они на этой базе не сидели. Алиса сердито потерла глаз. Решила, что сегодня больше ничего не выучит, и лучше пойти спать. И пошла. И ей приснился сон.

********************************
Вот оно, тлетворное влияние масс-эффекта

Молаг-Мар был совсем, как Вивек, только маленький. Наверху вместо ржавого купола над Плазой распахнулось открытое небо. Оно могло красной пылью сечь лицо или хмуриться серым облаками, но сегодня было синим, ласковым и очень ярким, со слегка размытой розовато-золотой кляксой утреннего солнца. И дышалось легко. Чуть солоноватый воздух пах морем.
Ноги устали мерить наклоны сводчатых галерей, и Аррайда на минуту остановилась, держась за одну из стел, обозначающих вход во двор перед храмом. Вокруг сновала пестрая толпа: торговцы, мастеровые, пейзане с тележками и гуарами; пилигримы, зазывалы… воришки, слуги, рабы… После бурых пустошей Молаг-Амура от ярких красок рябило в глазах, а шум давил на уши.
Напротив храма располагался рабский рынок — один из самых больших в этом районе Вварденфелла. Говорили, он даже больше Тель-Арунского.

*************************************
И когда я добью эту главу?

***
Глава 26.
Следующие две недели, половину которых занял переход в Реконвилл, показались Исабеле беспросветно скучными. Слегка разнообразил плаванье погнавшийся за ними ренкорский бриг, но, разглядев вентанские вымпела, отстал. И Исабела, мрачно зевнув, опять завалилась в койку. Вид болотистой местности вокруг города ее настроения не улучшил, но больше всего раздражали необходимость носить платье, прикрывать вуалью лицо и сияющий вид старшего помощника.
Муж уже почти не хромал, когда они крутой извилистой улочкой добирались до жилища знакомого контрабандиста Якоба Беме. Жил скромный торговец фильдеперсовыми чулочками в здоровой хоромине на горе, у дороги, ведущей к крепости — где селились первые городские богатеи. Вокруг хоромины возвышался глухой каменный дувал, через который свешивались ветви обильных плодами деревьев. По ту сторону дувала бегали, звеня цепями и порыкивая, мощные сторожевые псы.
— Буржуй, — пока Пабло стучал в калитку, заметила Исабела, слезая с ослика. Погонщик получил от мужа горсть медяков и, погоняя животинку, ушел, приговаривая насчет умного Буянчика и его ушек. Похоже, он сильно любил своего осла.
Контрабандист, по счастью, оказался дома и, узнав, кто к нему ломится, принял гостей с поистине ренкорским радушием, явно превосходящим радушие кремальерского губернатора. Угощения хватило бы на средних размеров армию или не особо крупного, но упитанного слона. Танец живота в исполнении гибких смуглых девушек вызывал в мужчинах слюнотечение, а зажаренная в виноградных листьях рыба могла посоперничать с той, которой угощал Исабелу на Вентане Гюйс Манлихер. Вот только конкурирующей кошки не было. Зато присутствовал бочоночек таконтельского розового муската, яснее ясного свидетельствовавший, что дела почтенного Беме с прошлого визита Исабелы стремительно идут в гору.
Обменявшись новостями и обговорив кое-какие совместные деловые предприятия, гости удалились в баню в пристроенном к дому полуподвале, а потом выспались, пока контрабандист договаривался там и сям обо всем, что им было нужно.

Тринадцатая комната.

15.
— Да сделано все уже, сделано, — рыцарь Лаграш гра-Шузгуб обтер потный лоб с собравшимися морщинами. — Выставить часовых у форта и храма. Есть. Предупредить погонщиков силтстрайдера? Сделано. И народу объявили — если кто увидит что подозрительное и сообщит — будет награда. Приметы девушки, и устно, и грамотки понавешены, — он покрутил головой в пройме кирасы, — кто видел — тоже наградят. Входы в штольни перекрыты. Что-то еще?
Аркш вел их по теснине деревни между горами и рекой. Пахло влагой и терпкими пряными мусковыми грибами.
— Местность мы прочесали уже, и не по разу, — продолжал докладывать он. — Патрули утроенные пустили. Не могли они мимо просочиться, никак. И староста Абелмавия мужик толковый, свой народ уговорит, как надо. Потому без нас тут никак. Шахты охраняем мы. Контрабандистов щемим мы. Ну, лес еще сторожим, — бормотал Лаграш. — Лес на Вварденфелле ценность, браконьеры так и лезут. А вон там… Шулки… Ашур… как ее… об эти пепельноземские имена язык сломаешь.
Торговка неприметно кивнула. Рыцарь переговорил с ней и тоже кивнул. И решительно повел гостей к реке.
Тяжкие вздохи доносились из-за ракитника. Казалось, что там умирает от неразделенной любви огромный ожирелый гуар. Но на деле скрывался, стоя по пояс в воде, худощавый, посиневший от холода данмер. Если точнее, его кожа сделалась бледно-пепельной, губы побелели и тряслись, но в воде он стоял прочно и вылезать не собирался.
— Это ваш сторож, Лаграш гра-Шузгуб? — поджав губы, поинтересовалась капитан Рено. Данмер бросил в ее сторону мрачный алый взгляд, но выйти из реки и не подумал. Только обжал рубаху на худом животе. Рыцарь-аркш потер клык ногтем:
— Не, это местный, как там его, Хентус… Хунтус…
— Хонтус Йансурнумму, — сообщил данмер торжественно и без запинки. — У меня к вам заявление, рыцарь. Доколе… доколе этот гуарий помет, этот трус смердящий Хайнаб Ласамси будет издеваться над честными данмерами? — шахтер подался вперед, вода обнажила чресла. Капитан Рено икнула и потупилась. Данмер отступил, споткнулся и на пару секунд скрылся в мутной воде с головой. Что яростного запала в нем не потушило. Он готов был до скончания века обвинять Хайнаба в краже с берега своих штанов.
Лаграш гра-Шузгуб трубно прочистил горло:
— Ты это… с имуществом сам решай. Вот ведь неймется вам, суседям! То один, то другой! Холодная по вас плачет. А сейчас говори быстро: давно здесь сидишь?
— С утра, вашество, — парень дернул губами. — Как пошел искупаться перед сменой, квама вонь не любят.
— Тихо! То есть… — аркш выдвинул и вдвинул в ножны меч. — Говори строго по делу. Видел кого-нибудь на реке? У подземно… подводного входа в штольни?
— А вот не скажу, — данмер скорчил ехидную мину и как будто даже перестал дрожать. — Вот ежли штаны мне мои вернете — тогда скажу.
Лаграш гра-Шузгуб виновато посмотрел на Косадеса и повел тяжелыми плечами: поглядите мол, имперские шишки, с кем дело иметь приходится.
— Ты мне это, — рявкнул он, — ты кочевряжиться брось. Тут дело госу… невероятной важности. Видел или не видел? Быро! А то я тебя тут и без штанов утоплю или по всей деревне пройтись голяком заставлю.
— Придется вам сходить за его штанами, рыцарь, вы этого Ласамси знать должны, — вздохнул, присаживаясь на корточки перед данмером, «клинок». — А мы тут пока побеседуем.
Аркш, кряхтя, стал взбираться по склону и совсем скоро вернулся, потрясая коричневыми штанами, кинул их данмеру:
— На, подавись.
Хонтус с достоинством облачился в штаны, мокрыми ладонями пригладил волосы и посмотрел на гра-Шузгуба.

*********************
Ну и долгострои у меня...

— Вот скажите мне, добрая госпожа, вот некрофил — он потому, что любит покойников на зуб пробовать, или потому что того… любит? — Санди покраснел. — Ведь говорили, что в самую темную годину покойников в Туле ели. А того, любили?
Ирель подумала, что напарник ее чересчур уж говорлив оттого, что боится.
Они въехали в Туле к закату — два мага в практичных гильдийских мантиях, на послушных серых ослах. Девушка — худая, почти изможденная, с очень тонким, бледным лицом, осиянным серебристыми волосами, собранными в корону надо лбом. И круглолицый, коротко стриженый паренек, крепкий, как боровичок. Он пригибался к холке и старательно пинал круглые ослиные бока коленями. Да еще вертел головой, как филин, едва не сворачивая шею. Лицо его было потным и испуганным.
Магичка покосилась на него и громко фыркнула.
— Разве вы не чувствуете, госпожа Ирель? У меня так мурашки по коже! Ух! Лучше б мы утра дождались. Или вовсе не ехали.
— Санди, успокойся, — бросила девушка сердито. — От любви покойников я тебя как-нибудь уберегу.
Мальчишка был редкостным трусом, изводил ее всю дорогу и, чуть что, валился в обморок. При этом Санди был едва ли не лучшим портальщиком Срединных земель, и ему предстояло определить, куда выведет дольменная платформа Туле, и ее поддерживать. Пусть через нее не протянешь крупный груз и не проведешь большой отряд, но всегда удобно поддерживать мгновенную связь между городами. Послать гонца за подмогой или смотаться на денек на ближайшую ярмарку. Узлы порталов были раскиданы по всей Каральене и приносили гильдии магов недурной доход.
Но если об атаке на Туле не сразу стало известно, неведомые враги первым выбили портальщика.
Примерно полгода прошло с нападения нежити, большого пожара и смерти короля и князя Тулейского. В городе почти никого не осталось, он сгорел дотла, подожженный магическим пламенем, уцелели лишь замок и храм. Замок удалось удержать, и там сидел небольшой гарнизон, отбивая то, что по ночам выходило из развалин.
Казалось, мирная жизнь давно должна была наладиться, горожане — вернуться на пепелища и начать восстанавливать город, пока не обрушилась снежная зима. Но… город навевал жуть, что-то опасное и странное таилось среди руин, по ним шастал подозрительный люд, и исчезали посмевшие остаться в Туле на ночь горожане.
А в столице шла тяжба за наследство, и княжество оставалось без главы.
Часть тулейцев разбежалась, лишь три или четыре десятка самых стойких и безрассудных торчали во временном лагере ниже по дороге, дожидаясь неизвестно чего.
Город казался проклятым. Завидев издали на вершине горы корону обугленных стен, путники осеняли себя знаменьем, прогоняющим зло, твердили молитвы Хранителям и старались объехать Туле десятой дорогой и как можно скорее.
На развалинах пировали крысы и одичавшие псы, и только чудо спасло от мора.

Но вот к октябрю коронный совет наконец изволил пошевелить задницами и отправил в город наместника, чтобы навел там порядок. А заодно обязал гильдии оказать ему помощь.
Ирель, которая не преуспела в поисках бастарда, была назначена в Туле главой местного отделения магической гильдии — что-то вроде почетной ссылки.
Девушка не боялась ничего: она могла отважно войти в логовище оборотня или гнильца, сойтись одна против троих с некромантами, но… — она не созналась бы в этом Санди — Туле ее пугал. Удлинившиеся тени, вонь мокрого пепла и останки разрушенных зданий с пустыми оконными проемами.
Ирель подогнала ослика, чтобы как можно скорее подъехать к мосту через ров, ведущему к крепостным воротам.
Наверху метнулась тень, и тяжелый обломок стены с грохотом обрушился. Магичку задело вскользь, но она все равно вылетела из седла и, падая в какую-то яму, успела заметить старуху с сучковатым посохом, ветвистую молнию, сорвавшуюся с растопыренной ладони, и черноволосого мужчину, вцепившегося в эту ладонь. А возможно, Ирели это привиделось.

Ворота замка для Ирели никто открывать не стал. Через квадратное окошко в калитке у нее приняли сопроводительные бумаги, долго изучали, а потом впустили через ту же калитку во двор, ловко отсекши пекаря.
— Как вы смеете так обращаться с нашим спасителем? — возмутился Санди.
— А вот так, — скривился караульный. — Идемте, я отведу вас к командиру Савелию.
Ирель окинула взглядом шестерых стражников в броне, опустивших арбалеты, лишь когда калитку снова надежно закрыли, и решила не спорить.
Она уже достаточно пришла в себя, чтобы по дороге сделать внушения Санди за то, что он сболтнул первому встречному, кто они такие.
— Но он же нас спас! — паренек захлопал густыми ресницами. Магичка поняла, что с его наивностью бороться сейчас не в силах.
Начальник гарнизона был черен от многодневной усталости, но доспехи, как и у других его людей, аккуратно пригнаны и вычищены, и в кабинете порядок, что магичке понравилось.
Савелий указал на кресло.
Хрупкая девушка присела.
— Почему сюда не впустили спасшего нас человека? Ваш долг — заботиться о горожанах.
— Мы и позаботились, — отозвался командир тихо, — чтобы он убрался из Туле до заката. Нас всего только горстка, мы не можем патрулировать улицы и не имеем права впускать сюда кого попало.
— И за полгода вы не получили пополнения?
Он горько рассмеялся:
— Нас забыли, вычеркнули из списка живых.
— И никто не попытался разобраться, что здесь случилось?
Савелий отвернулся к окну:
— Может, кто и пытался, видите ли, меня не известили, госпожа.

И я слегла...