Глава 3.

Мерриан. Салзар Эвольд Мидес

Проснулся Мидес поздно, с трудом выплывая из тягучего, неприятного сна, в котором он, словно маленький ребенок, испуганно бродил в полной темноте, пытаясь напряженными ладонями разведать окружающую обстановку. Судя по всему, находился он в лесу, о чем свидетельствовал шелест листвы, свежий, чуть сладковатый запах смолы и ягод да ощущение шершавой коры, в которую то и дело упирались его беспокойные руки. Причем, был волшебник не один — остро ощущал присутствие других людей, запах лошадиного пота, терпко вплетающийся в лесной аромат, да отдаленным эхом  летели возмущенные возгласы. Над ухом, неожиданно близко, всхрапнула лошадь и Салзар, вздрогнув, проснулся. Он долго лежал, постепенно возвращаясь в реальность и рассеяно глядя в окно, открывавшее кусочек неба и качающиеся кроны можжевельника.

Помимо его кровати в комнате стояло резное кресло с высокой деревянной спинкой, обшитое по сидению темно-вишневым гобеленом, несколько обитых железом сундуков примостились возле противоположной стены, а пятнистая шкура огромной кошки скалилась с пола у очага.

Салзар поднялся и раздраженно повел лопатками — так и не снятая с вечера рубаха неприятно липла к потному телу, а спутанные волосы настойчиво норовили залезть в глаза. Кожаный ремешок, поддерживающий их, остался сиротливо лежать в изголовье. Волшебник быстро скинул с себя измятую рубашку и, оглядевшись, дернул  витой шелковый шнурок, висящий над постелью.

Через несколько минут дверь в спальню бесшумно отворилась, и на пороге появилась Гертруда,  прижимающая к роскошной груди большущий глиняный кувшин. Поставила его на низкую деревянную скамеечку возле очага, шумно вздохнула, небрежно поклонилась гостю и, став на четвереньки, полезла под кровать, бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

— Мм… Доброе утро, — произнес хриплым со сна голосом Мидес, свешиваясь с кровати и созерцая обширный тыл экономки, красочно застывший посреди золотистых кисточек вишневого покрывала, на которое еще с вечера упал волшебник.

— Какое уж тут утро, давно день на дворе, — глухо донеслось снизу, и Гертруда, пятясь, извлекла на свет огромный медный таз. Торжественно водрузив его рядом с кувшином, экономка вопросительно посмотрела на гостя:

— Сударь изволят умыться или приступят к делам так? По-простому?

— Изволят, —  кивнул Салзар и послушно подставил плечи под струю из заботливо наклоненного Гертрудой кувшина. Не глядя, нащупал тут же, на скамье, плошку с ароматным мылом и, отфыркиваясь и чуть вздрагивая от прохладных капель, стекающих вниз по спине, начал умываться.

— А что граф Юлиуш, поднялся? — заинтересованно спросил волшебник и раздосадовано сплюнул тут же попавшую в рот мыльную воду.

— Во всяком случае, они попытались это сделать, — едко сказала женщина, заинтересованно разглядывая загорелые мускулистые плечи Мидеса, — но, к сожалению, сразу впали в меланхолию и распорядились оставить их в одиночестве. Даже обед велели подавать в спальню.

— Понятно, — Салзар принял из рук экономки расшитый цветами мягкий льняной рушник. — Как ни удивительно, но я догадываюсь, чем вызвана эта его утренняя меланхолия…

Гертруда неопределенно фыркнула и направилась к одному из сундуков.

— Надеюсь, сударь не слишком привередливы к моде, — скорее утвердительно, нежели спрашивая, сказала она, вытаскивая темно-зеленую рубаху с черной шнуровкой на груди. — Ваш плащ ожидает вас в зале, и я должна заметить, что мне изрядно пришлось повозиться, очищая его от дорожной грязи и загадочной белой пыли, подозрительно напоминающей муку…

— Спасибо, Герти, — рассмеялся волшебник и галантно поцеловал зардевшуюся от удовольствия экономку в пухлое запястье.

— Вы позавтракать будете? — жеманно пожала плечами Гертруда, забавно смешалась и сморгнула, — или сразу того, до обеда дождетесь?

— Нет, благодарю, — Салзар на ходу накинул на себя рубаху и обернулся от двери. — Я и так потерял слишком много времени…

Первым и единственным, кого увидел черноволосый, сбегая по мраморной лестнице в холл, оказался поэт, менестрель и чей-то там ученик — Мидес так и не запомнил, чей, — со скучающим видом сидящий на нижней ступеньке.  Услыхав за спиной шаги, он поспешно вскочил и, покачнувшись, учтиво поклонился.

— Графа ждешь? — коротко бросил волшебник и ухмыльнулся, — это надолго, утренняя меланхолия у них…

— А… что же делать? — растерянно протянул менестрель, — не могу же я тут весь день сидеть…

— Если хочешь, могу взять тебя с собой, — Салзар поднял со скамьи свернутый плащ и накинул его на плечи, — кстати, я сам хотел предложить тебе работу.

— Восхвалять ваши подвиги в одах? — с надеждой поднял брови лютнист.

— Нет, для начала в качестве слуги, — сурово оборвал его мечты волшебник.

Седрик вздохнул, но, тем не менее, закинул лютню за плечо и, натягивая на голову выцветший от солнца рыжеватый берет, двинулся следом.

Покинув поместье, они немного поплутали по городу и, в конце концов, миновав южные ворота Мерриана, остановились на развилке дороги.

— Слушай, Седрик, — внимательно посмотрел на юношу Мидес, — прежде, чем отправиться дальше, я вот что хочу у тебя узнать. Ты покойников боишься?

Менестрель вскинул волоокий взгляд карих глаз на волшебника:

— Это, смотря в каком случае, — рассудительно произнес он, — ежели среди бела дня, да где-нибудь на освященном кладбище, так то нестрашно. А вот в склепе ночевать я пожалуй бы не согласился…

— Ну, этого от тебя требовать никто и не собирается, — ухмыльнулся Мидес, попутно вспомнив один столичный склеп, облюбованный студиозусами Академии волшебства для любовных свиданий, — просто проводишь меня до кладбища и поможешь найти одну могилу.

— Ну, тогда и говорить не о чем, — легкомысленно махнул рукой лютнист, — тем более, что плату вы обещали достойную, а голод, — он выразительно погладил затянутый в кожаную курточку тощий живот, — как говорится, не тетка…

Путь до кладбища показался  Мидесу на удивление приятным. Пыльная неширокая дорога петляла между посаженными чьими-то заботливыми руками липами, масляно блестевшими темно-зелеными листочками. Иногда дорога ныряла под сень городской стены, что тоже было нелишним в палящем зное, так не свойственном зареву —последнему летнему месяцу. Да еще и Седрик, решив скрасить своему новому хозяину путь, завел презабавнейшую балладу о некоем рыбачке, вздумавшем жениться на девице-русалке, на что волшебник сначала мрачно буркнул, что терпеть не может рыбу, но потом, повеселев, от души хохотал над  сложными взаимоотношениями парочки. В общем, когда они, смеясь и оживленно переговариваясь, подошли к замшелой каменной стене кладбища, то больше всего напоминали старых друзей, вышедших покутить в ближайшую корчму, нежели слугу и хозяина.

— Ну, вот и сие скорбное место, — Мидес немного театральным жестом указал в сторону кладбищенских ворот и накинул на голову капюшон, — печет, однако…

— Ничего, хозяин, — безмятежно улыбнулся в ответ лютнист, и волшебник отметил про себя, что улыбка у менестреля щербатая и по-детски беззащитная, — послезавтра Рябиновая ночь. Помяните мое слово, на этот раз будет все так, как старики рассказывают, — и дождь, и молнии, а может, и чего похуже… вот как накроет город короедской магией…

Салзар презрительно фыркнул:

— Ты, Седрик, вещаешь прямо как торговка на рынке, — и толкнул заскрипевшую деревянную калитку.

Народу в жаркий полдень на погосте было немного, а смотритель — седой морщинистый старикан, высунув всклокоченную голову из своей сторожки, хмуро оглядел новых посетителей и строго произнес:

— В-в-вы там, в общем, т-т-т…того…

— Мы поняли, — серьезно кивнул заике Салзар. — Скажите, любезнейший. А вот ежели мы, нездешние путники, хотим, допустим, найти здесь могилу старого родственника и к тому же, можем заплатить за сведения, к кому стоит обратиться?

И он выразительно положил руку на кошель у пояса.

Старик поморгал, склонил голову к плечу, словно птица, разглядывающая гусеницу,  и замычал:

— Дыа-а-ак это… т-т-т…того…

— Нашли у кого спрашивать! — в ворота просеменила сухонькая монашка-ордальонка, осуждающе зыркнув на волшебника неожиданно яркими для ее возраста карими очами. — И не стыдно вам над болезным-то издеваться? Охальники, — утверждающе кивнула она и, потрепав расплывшегося в широкой улыбке сторожа по щеке, достала откуда-то из обширной серой рясы обсыпанную сахаром булочку и протянула ему.

— Извините нас, — учтиво поклонился серьезной монашке Салзар, — просто мы только вчера приехали в Мерриан и в первый раз решили посетить это скорбное место. Уверяю вас, мы были не в курсе э... болезни этого несчастного.

— Да? — недоверчиво уставилась на Мидеса женщина и, смерив его с ног до головы пристальным взглядом, спросила: — Так что же вам здесь понадобилось?

— Видите ли, — продолжал осторожно волшебник, — мне крайне необходимо посетить могилу моего предка, но где ее искать, я не имею представления...

— Идите за мной, — сухо произнесла монахиня и, неожиданно ласково улыбнувшись смотрителю, с воодушевлением занимающемуся поеданием булки, взошла на крыльцо сторожки. Салзар и Седрик, переглянувшись, последовали за ней.

Небольшая комнатка была завалена невообразимым количеством старой, давно потерявшей свое предназначение рухляди. Очевидно, болезный, точно сорока, тащил в свое гнездо все, что попадалось под руку. Приглядевшись, волшебник приметил даже сломанную прялку рядом с низенькой, заправленной дерюгой лежанкой.

Женщина подошла к стоящей в углу деревянной бочке, очевидно, игравшей роль стола, и с важным видом раскрыла лежащий там потрепанный, внушительных размеров фолиант.

— Вот, — торжественно изрекла она и похлопала морщинистой лапкой по желтым страницам, — здесь есть все сведения, кого, когда придали земле и где именно, за последние сорок лет. Как, вы говорите, звали вашего родственника?

Услышав имя Изоила Сорда, женщина нахмурилась и потемнела лицом. Резко захлопнув книгу, угрюмо уставилась на Салзара.

— Что же вы думаете?! Что тело этого безбожника должны были предать освященной земле? — она быстро провела перстами по лбу. — Пусть ваш Сорд давно оставил этот мир, дурная слава пережила его в веках, и считайте, что у нашей церкви короткая память. Мерриан, конечно, сложно полагать обителью добродетели, но мы никогда и никому не позволяли осквернять погост. Так что сами ищите, где его зарыли.

Седрик удивленно вскинул брови и с опаской покосился на нового хозяина.

— Убирайтесь отсюда, — поджала тонкие губы женщина, — родственников, конечно, не выбирают, но лично мне претит общаться с маговым отродьем...

— Что ж, — Салзар криво улыбнулся и, ухватив лютниста за плечо, развернул того к выходу, — в каком-то смысле я могу вас понять, и прошу прощения за то, что вызвал в вашей душе такую бурю неприятных чувств.

— А что, этот ваш родственник и вправду был магом? — спросил менестрель Мидеса, когда они оба удалялись от негостеприимной сторожки, провожаемые неразборчивым гуканьем кладбищенского смотрителя.

— Тебя это так пугает? — насмешливо вскинул брови волшебник. — Интересно, наврала монахиня или вправду могилы тут нет?

— Ну, не то, чтобы очень пугало, — пожал плечами менестрель, — но я бы на вашем месте поостерегся демонстрировать такое родство перед служителями культа. Вон, посмотрите, — Седрик кивнул головой в сторону троицы мужиков, сидевшей на куче красноватой сырой земли у свежевырытой могилы, — может быть, эти что-то знают?

Мидес хмыкнул, согласно кивнул и направился в сторону могильщиков. Но, заглянув в их мутные глаза, черноволосый убедился, что все трое изрядно пьяны. Долгий и обстоятельный разговор, перемежаемый недоуменными «Кого?» и «Зачем?» пьяных копателей, не дал результатов, и даже салзарово «Сколько?» не подстегнуло их память.

Седрик горестно вздохнул, с предельно почтительным выражением на лице поклонился могильщикам и, подметя беретом первые желтые листья,  без лишних разговоров потянул хозяина прочь.

—  Ну, и куда теперь? — бодро спросил он,  но потом, оглядев расходящиеся в разные стороны аллеи, прорезавшие целое море каменных плит самых разных размеров и мастей, заметно опечалился.

— Может, разделимся? — вздохнул волшебник, мрачно озираясь.

— Разумно, — согласился Седрик, поправляя сползшую с плеча лютню и глядя загадочным взглядом на румяную девицу в черном, в обществе кучерявого слуги плывущую по аллее.

— Тогда, — Мидес пихнул в бок размечтавшегося менестреля, — встречаемся у часовни, в тот час, когда солнце опустится до ее крыши.

Седрик рассеянно кивнул — Мидес вообще не был уверен, что тот его услышал — и почти бегом направился вослед исчезнувшей за поворотом вдовушке. Волшебнику ничего другого не оставалось, как последовать в противоположную сторону. Он пошел по аллее, пристально вглядываясь в надгробия, старательно читая имена и эпитафии.

«Кшиштоф Грыжельский — истинный ордалианин, муж и отец», «Збигнев Бельский — как некстати ты ушел», «Амалия Перславская — мама, не смотря ни на что, мы тебя помним» — и все в таком роде.

Где-то через час в глазах Салзара  зарябило, спина стала совершенно мокрой, и он устало опустился в траву возле очередного надгробия, прислонившись к стволу старой березы. Волшебник закрыл глаза и мрачно подумал, что если даже могила Изоила Сорда есть на этом кладбище, то на поиски уйдет не меньше месяца. Мидес звучно вздохнул и внезапно отчетливо почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Волшебник вскинулся, точно застигнутый врасплох дремлющий волк и, прищурившись, огляделся.

Напротив него на каменном надгробии неподвижно сидел крупный черный ворон и пристально глядел на волшебника темно-сизым глазом. Салзар отчего-то почувствовал, что не может противиться чарующей силе этого взгляда, и тяжело, словно во сне, поднялся. Ворон повернул голову, и на Мидеса цепко уставился другой глаз. Потом птица пронзительно каркнула и, тяжело поднявшись в воздух, переместилась на соседнее надгробие. Салзар, словно зачарованный, последовал за вороном, не глядя себе под ноги. Неуклюже зацепился сапогом за корень березы, проросший на тропинку между могилами, и в полголоса выругался. Так иссиня-черная птица и человек со смоляными волосами проследовали через все кладбище — ворон, будто поддразнивая, перепархивал с камня на камень, изредка глухо каркая, а волшебник безропотно следовал за ним, петляя среди могильных памятников.

Неожиданно на пути Мидеса вырос старинный склеп с коленопреклоненной каменной фигурой у входа, скорбно спрятавшей лицо в широких ладонях. За самим склепом была, похоже, все та же кладбищенская стена, и Салзар, прочитав выбитую над входом фамилию «Выйцеховичи», недоуменно наморщил лоб. Ворон между тем, вспорхнул на крышу склепа, призывно каркнул и исчез где-то среди деревьев густого елового леса, примыкавшего к этой стороне погоста. Мидес разочарованно крякнул и, скорее для очистки совести, отправился вдоль серой стены могильника, оглядываясь по сторонам. Прямо за склепом Выйцеховичей кладбищенская стена осыпалась: то ли здесь постарался кто-то из живых, то ли просто камень осыпался под властной рукой времени — сказать было сложно. Ясно было только, что произошло это довольно давно, потому что припорошенные землей булыжники успели порасти травой и мхом, а дикий вьюнок  смело рассыпал свои миниатюрные белые кубки по полуразрушенной стене.

Салзар оперся ладонью о теплый шершавый камень и ловко перемахнул кладку, приземлившись на мягкий ковер из прошлогодних листьев и еловых шишек.

Перед ним стеной предстал еловый лес, густо разросшийся и на первый взгляд казавшийся непроходимым. Откуда-то сверху раздалось знакомое карканье, и Мидес, подняв глаза, увидел «своего» ворона, сидящего на еловой ветке. Птица выжидающе посмотрела на человека и, взлетев, скрылась за деревьями. Волшебник недоуменно пожал плечами, немного постоял, раздумывая, но все же решился и, разведя руками еловые лапы, устремился в чащу. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь сплетенные колючие ветви, и Салзар сразу же погрузился в прохладу и сумрак, вдыхая с наслаждением запах хвои и мягко шурша иглицей под ногами. Почти сразу же перед ним открылась чуть заметная среди зарослей тропа, скорее всего проложенная лесным зверьем, и мужчина медленно двинулся по ней, отводя так и норовившие хлестнуть по лицу ветви. Через несколько минут блуждания между деревьями черноволосый увидел темную бревенчатую стену покосившегося, почти вросшего в землю строения, неожиданно открывшуюся среди насыщенной зелени. Медленно обойдя поросшую седым мхом сторожку, он приблизился к скособоченной приоткрытой двери со сбитым навесным замком и осторожно заглянул внутрь. В домике было темно, пусто и сыро, а, судя по оплетшим опустившиеся к земле окна космам паутины, посетители бывали здесь нечасто.

Салзар, пригнувшись, вошел внутрь и огляделся. Остатки грубо выструганной мебели неряшливой кучей громоздились в углу, выложенный крупными валунами очаг неприветливо смотрел черной дырой от противоположной стены, а возле самого входа грубо обтесанные бревна сторожки закрывал спускающийся с потолка длинный полог. Холстина была грязной, изрядно потрепанной и выцветшей от времени.

Мидес аккуратно отвел рукой полог, чихнул от поднявшейся пыли и удивленно вскинул брови. Темное дерево, будто рама картины, обрамляло широкую плиту из черного камня, неизвестно каким чудом державшуюся на изъеденной жучками стене. И когда волшебник осторожно провел ладонью по гладкой поверхности, стирая мохнатый слой пыли и паутины, под его рукой неожиданно ярко блеснули серебром витиеватые письмена. Салзар от неожиданности охнул и рукавом стал суетливо очищать камень, жадно вглядываясь в проступающие светящиеся руны. Когда дело было сделано, мужчина понял, что он уже видел подобную письменность, коротая долгие часы в гулкой тишине библиотек Даринги. Волшебник  улыбнулся: не иначе, текст был написан языком пришлых. А, точнее, языком элвилин, и, скорее всего, более поздним его вариантом, основанным на древних рунах рыжеволосых любовых  отпрысков.

Мидес подтянул к стене кривоватую, но казавшуюся еще достаточно крепкой деревянную скамью и, усевшись, достал из поясной сумки лист пергамента и графитный карандаш, плотно обвязанный бечевкой. После почти двух часов нудной и кропотливой работы, во время которой он настойчиво пытался перевести древний текст, большая доля написанного стала обретать не совсем понятный, но все же смысл. Основная часть представляла собой ни что иное, как старинное пророчество о четырех загадочных артефактах, рассеянных по свету. Каждый из предметов сулил невероятное могущество своему обладателю, а собранные вместе, «притянутые друг к другу», магические вещи обладали способностью открывать некие загадочные врата в заповедные миры. Впрочем, пророчество это, так или иначе, упоминалось в старинных фолиантах, уже знакомых Мидесу.

Больше всего волшебника порадовало окончание текста, гласящее, что один из таинственных предметов покоится здесь, на кладбище, надетый на палец могущественного мага.

— Изоил… значит, все-таки… — восхищенно выдохнул Салзар и попытался проглотить ком в неожиданно пересохшем горле. Волшебник начал пристально изучать некое подобие карты, выбитое в самом низу камня, под текстом, а затем, поспешно переносить рисунок на пергамент. Закончив, еще раз внимательно оглядел письмена. Перед его мысленным взором откуда-то из глубины времени, словно сквозь толщу темной, подернутой болотной ряской воды, всплыло озабоченное лицо светловолосого элвилин. Волшебник слегка улыбнулся, — Илар, его старый друг, алхимик и предсказатель, чьи пророчества, хоть и были страннее и непонятнее писанных в книгах,  сбывались не в пример чаще. Неуклюже поправляя сползавшие с переносицы круглые очки, пришлый снова смотрел на Салзара желтыми, точно медовый янтарь, глазами. И, будто наяву, зазвучала мелодичная, неторопливая речь: «Понимаешь, Мидес, спикарты — вещь, конечно, хорошая, но тому, кто не предназначен для их ношения, могут доставить массу неприятностей. Такой артефакт постепенно выпивает силу и душу своего хозяина, а, взяв его однажды в руки, ты уже не сможешь сам от него избавиться…»

— Да помню я, помню, — буркнул Салзар  куда-то в темный угол сторожки и сам вздрогнул от неожиданности — так резко и хрипло прозвучал в тишине его голос. Видение отлетело, лопнуло, точно пузырь в луже во время сильного дождя, а волшебник еще раз внимательно сверил переписанное с надписями на камне. Он раздраженно пожал плечами, ибо было там что-то еще, что так и не поддалось его усилиям. В тексте то и дело встречалась странная, доселе незнакомая черноволосому руна. Знак был похож на два стоящих рядом флага с треугольными полотнищами и длинными древками, либо на два колуна, обращенных лезвиями друг к другу. У Мидеса сложилось ощущение, что символ этот каким-то образом указывал на истинного владельца спрятанного в Мерриане артефакта, и волшебник, в конце концов, решил, что, очевидно, здесь имеет место намек либо на род, либо на герб Сордов. Салзар подумал, что это не так уж и важно и, порывисто поднявшись и выйдя из сторожки, посмотрел сквозь еловые лапы на небо. Скорее всего, Седрик уже давно дожидается его у часовни, и следовало поторапливаться, пока менестрель не решил, что его новый хозяин сгинул где-то посередь могил, и не учинил паники в стремлении отыскать пропавшего.

Попутно сверяясь с картой и крутя в руках пергамент, волшебник снова ступил в чащу и, свернув чуть на восток, вышел назад к кладбищенской стене. Раздраженно снимая с лица налипшую паутину и поеживаясь от еловых иголок, насыпавшихся за шиворот, он двинулся вдоль погоста, внимательно разглядывая каменную кладку. Совсем недалеко от того места, откуда он вылез с кладбища, Салзар резко остановился. Он заметил на стене изрядно стершуюся от времени, но все еще видную внимательному взгляду руну. Ту самую, которую так и не смог расшифровать. У подножия каменной ограды, под знаком, глазам его предстал небольшой холм, густо усаженный мхом и дерном, и Мидес, удовлетворенно вздохнув, опустился на одно колено. Неожиданно провел по грязному лбу двумя перстами и, поймав себя на этом жесте, усмехнулся. И когда, интересно, волшебник-некромант успел стать религиозным? Салзар разгреб руками плотный дерн и, вытащив из поясной сумки небольшой холщовый мешочек, щедро сыпанул туда горсть земли с древней могилы.

Когда волшебник подошел к часовне, Седрика, на его удивление, там не оказалось, хотя положенный срок давно уже миновал, и солнце не только коснулось острого шпиля  церквушки, но даже успело опуститься ниже к горизонту. Мидес присел на мраморную скамеечку в тени изящного здания и стал ждать, неторопливо отстукивая ногой одному ему слышный ритм.  Менестрель появился в аллее только спустя полчаса, мечтательно улыбаясь, довольно щуря слегка осоловевшие глазки и нараспев подбирая  изящные рифмы к имени «Пенелопа».

На словосочетании «пышная сдоба» он рухнул на скамью рядом с хозяином и загадочно изрек:

— Ох уж мне эти молоденькие вдовушки…

— Я понял, — меланхолично кивнул Салзар, — поисками ты не занимался.

— Лорд Мидес! — укоризненно вскричал Седрик и подарил волшебнику кристально чистый взгляд. — Ну, как вы могли подумать! Я, не щадя своих сил, ходил по этому месту скорби и тлена… по крайней мере, первые пятнадцать минут… —  лютнист тихо сник, увидев, как Салзар хмурится. 

 — А почему у вас труха в волосах? И лоб в разводах? — музыкант на всякий случай сменил тему.

— Пошли, — фыркнул Мидес, тяжело поднимаясь с места и направляясь к воротам, — все разговоры потом.

Лютнист сорвался с места и поспешно засеменил следом, просительно заглядывая в прозрачные глаза Салзара, точно щенок, которому обещали поиграть, да так и оставили в недоумении.

— Стоит ли так расстраиваться, сударь, ну, подумаешь — могила. Не нашли сегодня — найдете завтра и потом, совсем не обязательно докладывать о неудаче вашей маменьке, в любом случае, это будет вредно для здоровья старушки, и… — трещал без умолку менестрель.

Впрочем, волшебник на провокации не поддался, и всю дорогу до поместья Оллов провел в задумчивом молчании.

К обеду они, естественно, опоздали, о чем строго доложила им на входе Гертруда. Однако, увидев, как дружно вытянулись их опечаленные лица, гнев на милость поменяла и предложила перекусить на кухне. Мидес крякнул, но, глядя на осветившееся тихим счастьем лицо Седрика, подумал, что, возможно, будет справедливым ненадолго побывать в шкуре своего нового слуги и, вздохнув, согласно кивнул.

Кухня оказалась неожиданно уютной, сверкала начищенной серебряной утварью, а примостившийся у узкого окошка огромный деревянный стол сиял до  блеска отдраенной поверхностью.

На звук шагов от очага обернулась женщина, одетая в скромное темно-зеленое платье и, поспешно зашвырнув в висевший над огнем котел деревянную ложку, спрятала руки за спину.

— Графиня! — возмущенно закатила очи экономка. — И вы здесь! Ваш дядюшка обыскался вас с самого утра, и я уверена, если бы не визит достопочтимого Троварда, самолично отправился бы на ваши поиски. Да, к слову, смею заметить, что дерево, вопреки старым сказкам, отнюдь не придает каше неповторимый аромат.

С этими словами толстуха начала шарить в котле черпаком на длинной ручке, а Флора, порозовев и перекинув на спину светлую косу, перехваченную медными кольцами, смущенно поклонилась Салзару.

— Добрый день, лорд Мидес. Вы, я вижу, тоже опоздали к обеду? Тогда, может быть, стоит устроить совместную трапезу?

Гертруда, справившись со спасением каши, споро начала накрывать на стол, ничтоже сумняшеся пристроив к этому занятию до глубины души возмущенного Седрика, а волшебник, скинув с плеч запыленный плащ, опустился на деревянную скамью. Флора присела рядом и, покосившись на его задумчивый профиль, спросила:

— А позвольте узнать, где вы были, господин? Ходили по грибы? — она, усмехнувшись, указала на еловые иголки, щедро осыпавшиеся на пол с одежды гостя.

— Нет, миледи, мы наносили визит на кладбище, — отозвался от стола менестрель, пытаясь удержать в одной руке блюдо с желе, а в другой кувшин молока.

— Правда? — подняла брови графиня и с неподдельным интересом уставилась на Салзара.

— А почему это вас так удивило? — повернулся к девушке волшебник.

— Ну, учитывая вашу цеховую принадлежность, этот вопрос не может не заинтересовать, — Флора посмотрела в настороженные светлые глаза Мидеса и рассмеялась. —  Ох, Салзар, неужели вы думаете, что здесь, вдали от столицы, мы совсем одичали и не знаем последних сплетен? Не далее, как позавчера на базарной площади труппа бродячих актеров представляла горожанам чудный спектакль о славных подвигах одного знаменитого некроманта.

Седрик, услышав последнюю реплику Флоры, слегка вздрогнул и чуть не выронил из рук блюдо, наполненное остро благоухающими янтарно-желтыми кусками сыра. На первый взгляд непонятно было, что взволновало его больше — упоминание о страшном некроманте, или весть о кочующем театре.

— И что? — осторожно поинтересовался Салзар, пристально вглядываясь в смеющиеся фиалковые глаза графини.

— Ну... — неопределенно протянула девушка и, перекинув косу на грудь, стала задумчиво накручивать на палец кончики светлых волос, — они упоминали имя. И потом, — Флора лукаво прищурилась, — моя подруга из Солейла как-то просвещала меня, кого именно готовит тамошняя Академия волшебства, и называла наиболее выдающихся ее выпускников. Поздравляю, лорд Мидес, вы, похоже, пользуетесь авторитетом у тамошних профессоров: упокоение столичного Старого кладбища уже само по себе стоит того, чтобы войти в учебники.

Экономка испуганно посмотрела на волшебника и суетливо перечеркнула лоб, угрюмо ворча себе под нос, что стоит в кои-то веки занести к ним в замок достойного человека, так он тут же оказывается жутким магом.

— Гертруда, не нужно паники, — усмехнулась графиня, — уверяю тебя, что страшная репутация волшебников на деле не стоит и половины тех слухов, которые распускают о них ордальоны. И все эти популярные гнусные песенки — всего лишь хитрый ход для того, чтобы очернить магов в глазах простого народа.

Седрик крякнул, а девушка, недовольно стрельнув в него глазами, назидательно продолжила:

—  В конце концов, должен же быть кто-то виноват в том, что куры не несутся, коровы не доятся, а солнце спалило половину урожая.

— Вы очень добры, — Салзар с улыбкой поймал ручку Флоры, к коей и приложился с самым благоговейным видом. — И, кроме того, умны...

— А знаете, милорд, — девушка немного смущенно посмотрела на гостя, — коли уж я вас так жестоко разоблачила, то мне хотелось бы взамен раскрыть вам и свой небольшой секрет... Я сейчас как раз пишу один душещипательный роман о юной деве, волею злого рока попавшей под обаяние некроманта. И мне, если можно так выразиться, не хватает достоверности в описании некоторых ритуалов. Поэтому я так и заинтересовалась вашим визитом на меррианский погост... Если бы вы были столь любезны и разрешили мне поприсутствовать, наблюдая за вашим ремеслом, то я была бы очень благодарна...

— Правда? — заинтересованно поднял черную бровь волшебник.

— Вы чего это удумали? — Гертруда подбоченилась и чуть не испепелила взглядом невозмутимо наблюдавшего за графиней Мидеса. — Да пока я жива, я не позволю своей голубке ввязываться во все эти жуткие истории с подниманием мертвецов и командованием несчастными упокойниками.

— Сударыня, — Салзар вскочил со скамьи и, галантно поклонившись экономке, внезапно расхохотался, запрокинув голову. Задумавшийся Седрик от неожиданности дернулся и задел локтем серебряный кубок. Тот, покачнувшись, полетел со стола и гулко задребезжал по каменному полу.

— Спешу вас уверить, — продолжал волшебник, отсмеявшись, — что, занимаясь магией, я вовсе не горю желанием набрать войско из меррианских покойников и использовать его в своих гнусных и темных целях. Все, что мне нужно — это немного информации, большую часть которой мне, впрочем, удалось получить вполне традиционным способом.