| Seidhe | Дата: Понедельник, 22.03.2010, 09:56 | Сообщение # 1 |
 Главный вампир
Группа: Глашатай
Сообщений: 2452
Награды: 77
Репутация: 86
Статус: Offline
| Глава 9
И сразу же наваждение прошло.
- К счастью или нет, я не ваша мама, - проговорил насмешливый голос, и пан Иохан немедленно выпал из полусна в реальность и открыл глаза. Он лежал вовсе не в постели, а на чем-то жестком и неудобном - под спиной явственно ощущались многочисленные бугры и неровности, - а рядом, подобрав ноги, сидела посланница Улле - с перепачканным грязью лицом, без шляпки, с упавшими на плечи волосами. Вид у нее был потрепанный и усталый. Ее ладони лежали на лбу у барона, как будто так и надо было. Пан Иохан тут же сбросил их, словно обжегся, и попытался приподняться.
- Вы опять за свое, панна Улле?
- Нет, ну что вы за неблагодарный человек! - возмутилась посланница. - Стараешься, как лучше... Между прочим, если бы не я, вы бы тут не лежали... то есть, может быть, и лежали бы, но уж точно не разговаривали бы! Могли бы и спасибо сказать.
- Спасибо, - послушно повторил пан Иохан. - Вот только вспомню, за что... - ему наконец удалось приподняться на локтях, и он огляделся. Вокруг были деревья - много деревьев. Так много, что кроны их смыкались над головой, образуя зеленый шатер без единого просвета. А лежал пан Иохан прямо на земле, из которой выпирали мелкие камушки, корни и прочий лесной мусор. - О-хо-хо... Где мы?
- Не знаю, - слегка раздраженно ответила посланница Улле.
- То есть... как?
- Вот так! я же не знаю здешних окрестностей.
- А что вообще... случилось?
Улле уставилась на него удивленно:
- Вы разве не помните?
- Минутку... - пан Иохан потер лоб (и обнаружил, что рукав его светлого выходного сюртука висит клоками, и к тому же перепачкан землей и травой). - Я только соберусь с мыслями...
Собраться с мыслями оказалось непросто. Боль посланница Улле сняла, но головой пан Иохан, судя по всему, ударился неслабо. Мысли застилала мгла, сквозь которую не сразу удалось пробиться. Пан Иохан старательно, минута за минутой, восстановил все события сегодняшнего дня...
- Ах да, ведь "Ариель", кажется, потерпел катастрофу, - медленно проговорил он. - Гондола напоролась на шпиль Лазуритовой крепости, в салоне начался форменный кавардак... так, так... а потом...
Пан Иохан вспомнил, как за него цеплялась какая-то пышная испуганная дамочка, и как он вместе с ней съезжал по перекошенному полу к пролому, откуда торжественно воздвигался крепостной шпиль. И еще что-то было странное, связанное с Улле, чего он пока не мог осознать...
- А как я, собственно, оказался здесь?
- Я вас вытащила.
- Вытащили... как?
Улле возвела глаза к лиственному своду.
- По воздуху, барон. Вас и королевну Маришу.
- Да! Ее высочество! - вспомнил пан Иохан и встревожено оглянулся, даже не подумав выяснять подробности спасения "по воздуху". - А где же она?
- Не знаю. Видите ли, барон, вы не один тут валялись в обмороке. Я в некотором роде... утомилась, пока занималась вашим спасением. А ее высочество не пожелали, видимо, дожидаться, пока мы с вами оправимся от полета... или падения, это как посмотреть.
- О нет, только не это! - пан Иохан со стоном упал обратно на траву. - Мало мне дуэли, из-за которой теперь пойдут пересуды... Так еще придется объяснять Его Императорскому Величеству, что сталось с его единственной дочкой. Кажется, у меня появится прекрасная возможность изучить Лазуритовую крепость изнутри!
- Ну, королевну Маришу можно поискать, - заметила Улле. - Если вы, конечно, оправились достаточно, чтобы идти... А что за дуэль, о чем вы говорите?
Пан Иохан понял, что проболтался. Но теперь было уже все равно.
- Сегодня в шесть вечера я должен стреляться с одним господином, - объяснил он. - Если я не явлюсь на поединок, - а я, разумеется, не явлюсь, - скажут, конечно, что я струсил, поджал хвост и все такое...
- А что он сделал вам плохого, этот господин? - удивленно расширив глаза, спросила Улле.
- Ударил меня по лицу...
- За что?
Пан Иохан вздохнул.
- За то, что меня поцеловала его жена...
- Ничего себе! - фыркнула Улле. - Так это ее нужно было бить по лицу, а не вас - если я только правильно понимаю ваши, человеческие, моральные нормы. Вы-то причем? Или вы ее, как это говорится, спровоцировали?..
Пан Иохан снова вздохнул.
- Не то чтобы...
Посланница Улле помолчала, разглядывая его с внезапно проснувшимся интересом.
- Что? - приподнялся барон. - Что вы во мне такое нашли?
- Я-то? ничего. А вот ваши дамы... - Улле загадочно улыбнулась. - При дворе я много чего наслушалась. О вас говорят, и говорят много. И вот мне интересно, неужели целоваться с вами настолько приятно, что даже замужние женщины готовы пойти на скандал ради вашего поцелуя?
И не успел пан Иохан опомниться после этой неожиданной тирады, как посланница Улле прильнула к нему и крепко, со смаком поцеловала в губы. Причем это не был какой-нибудь там мимолетный поцелуй - он длился долго, и далеко не одни только губы в нем участвовали. По правде говоря, у пана Иохана даже дух захватило. Его руки как-то сами собой обвились вокруг стана Улле - с приятным удивлением он обнаружил, что корсет она не носит, - а она в ответ с большой охотой обняла его за шею.
- А что, интересные ощущения, - проговорила панна Улле, наконец, отстранившись, и плотоядно - как показалось барону - облизнула губы. - Что-то в этом есть.
- Где вы научились так целоваться? - задыхаясь, спросил он. Выпускать ее из объятий он отнюдь не спешил, а она и не пыталась освободиться.
Вместо ответа она запустила пальцы в его растрепавшиеся кудри, притянула к себе его голову и снова с упоением его поцеловала.
Пану Иохану потребовалось все самообладание, чтобы остановить это безумие. На груди у него лежала молодая привлекательная женщина, которая к тому же не носила корсет - было от чего потерять голову! Она прижималась так тесно, что сердце ее, казалось, бьется об его ребра... Этот поцелуй не был похож ни на какой другой. Помимо обычного волнения тела, вызванного близостью женщины, пан Иохан испытал - наверное, впервые в жизни, - волнение духа, причем совершенно особого рода: его вновь как будто окутало облако травянистой свежести и серебристого смеха, и накатила волна беспричинной радости. И что-то подсказывало ему, что если он пойдет дальше, то испытает наслаждение, ни с чем не сравнимое... Соблазн был велик, страсть туманила голову... а вот посланница Улле, очевидно, совершенно не понимала нависшей над ней угрозы и вообще не сознавала, какие последствия она может спровоцировать своим, мягко говоря, нескромным поведением. Пан Иохан, едва не застонав от учиненного над собой насилия, крепко схватил ее за плечи и отодвинул от себя.
- Прекратите... - выдохнул он. - Прекратите немедленно, иначе я за себя не ручаюсь!
- А в чем дело? - удивилась она, глядя на него невинными карими глазами. - Вам нехорошо?
- Да... мне нехорошо... очень нехорошо... Сядьте вот тут, прошу вас. Да, вот так и сидите.
Он заставил ее сесть на прежнее место, а сам отодвинулся подальше. Приподнялся, откинул с лица влажные волосы. Посланница Улле, сложив на коленях руки без перчаток, смотрела на него с искренним недоумением. Пан Иохан перевел дыхание и сказал, медленно роняя слова:
- Никогда... и ни с кем... больше так не делайте. Вас могут неправильно понять... и попытаться причинить вам вред.
- О чем вы говорите?
Пан Иохан покусал губы. В голове мало-помалу прояснялось - но все-таки ему никак не приходили на ум простые (и приличные!) слова, в которых можно было бы объяснить Улле, на что она напрашивается, набрасываясь с поцелуями на мужчин.
- Люди... - запинаясь, начал он, - бывают разные. Есть мужчины, которые могут воспользоваться своим физическим превосходством над женщиной... и обидеть ее.
Улле рассмеялась.
- Не совсем вас понимаю, барон, но обидеть меня не так-то легко! Спасибо, конечно, за заботу, но... вы это всерьез - насчет физического превосходства? Я легко подняла вас и панну Маришу - какой мужчина может оказаться сильнее?
- И все-таки... не делайте так больше. Это, самое меньшее, неприлично.
- А! Вот в чем дело. С этого бы и начинали. Так значит, я своим неприличным поведением оскорбила ваши чувства, барон? - усмехнулась Улле.
- Нет... не то, - в замешательстве ответил пан Иохан. - Я... не могу вам объяснить, пожалуйста, не настаивайте.
Улле помолчала.
- Хорошо. Значит, будем квиты. Я избегаю объяснений, вы тоже имеете полное право от них уклониться. Однако, раз вы находите это таким важным, я обещаю никого больше не целовать. Впрочем, не думаю, чтобы мне еще захотелось делать это с кем-то... кроме вас, барон, - серьезно закончила она.
- Панна Улле! прошу вас. Женщине не пристали подобные слова.
- Ну хорошо, хорошо. Моя откровенность вам не нравится, вижу... Обещаю молчать.
И посланница, которая выглядела уже гораздо бодрее, чем в начале разговора, принялась сосредоточенно изучать свое платье, изрядно пострадавшее в перипетиях. Улле тщательно отряхнула юбку (которая отнюдь не стала от этого чище) и горестно вздохнула, когда обнаружила прореху на плече.
- Ну вот, платье погибло, - заключила она, пытаясь пристроить на место болтающийся лоскут. У нее, однако, ничего не получалось. - Да и вы, барон, выглядите не слишком представительно.
- Ничего, переживу, - проворчал пан Иохан. Правая половина его сюртука превратилась в лохмотья; рубашка пострадала несколько меньше, но все-таки годилась теперь только на тряпки. Щегольской цилиндр, разумеется, потерялся; порванные перчатки после краткого осмотра барон решил выбросить. - Меня больше другое заботит...
- Что же?
- Ее высочество Мариша - это во-первых. Где она и что с ней? Нужно ее отыскать во что бы то ни стало. Во-вторых - дирижабль. Не может быть, чтобы спаслись мы одни. Возможно, есть и другие... и им требуется помощь.
Улле посмотрела на него долго и пристально.
- Все-таки я не ошиблась, когда выбрала именно вас, барон... - он вопросительно поднял брови, но посланница не снизошла до пояснений. Она встала и принялась разглаживать юбки, заодно отдирая от них болтающиеся кружева. - Придется ненадолго оставить вас одного - хочу осмотреть окрестности...
- Но я тоже могу пойти с вами! - запротестовал пан Иохан.
- У меня одной получится быстрее, - улыбнулась Улле. - Я ведь умею превращаться в облачко, помните? Ждите здесь, никуда не уходите.
С этими словами ее силуэт прямо на глазах у барона рассыпался золотистой пыльцой - там, где только что стояла живая, материальная женщина, в воздухе зависло прозрачное эфемерное облако. В ушах пана Иохана колокольчиками зазвенел серебристый смех. С обреченным стоном барон опустил голову на скрещенные руки.
Прав был пан Даймие, когда предрекал ему трудный день.
*
Посидев немного в одиночестве, пан Иохан остыл и успокоился. И только тогда понял, насколько сильно выбила его из колеи дикая выходка Улле. Ведь он даже не спросил, каким именно образом она вытащила его и королевну Маришу с дирижабля! Она сказала "по воздуху", но как это понимать? Всплыло еще одно воспоминание, истолковать которое пан Иохан однозначно не мог: туфельки посланницы Улле, зависшие в трех футах от пола. Привиделось ему это или было на самом деле? Пан Иохан не удивился бы, если бы узнал, что было. После превращения живой женщины в золотистое облачко левитация казалась такой мелочью...
Он с удивлением вдруг понял, что почти совершенно спокоен. Только внутри как будто звенела туго натянутая струна - это заявляла о себе жажда деятельности. В самом деле, панна Улле, женщина, в одиночестве разгуливает по окрестностям, пусть даже в виде облачка; а он мужчина, сидит, сложа руки, и ждет! Раздосадованный этой мыслью, пан Иохан поднялся на ноги и тут же понял, почему посланница просила его остаться и подождать: голова его закружилась так, что ему пришлось схватиться за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Он постоял немного, пережидая приступ дурноты. Предметы перед глазами двоились и плыли. Прошла минута или две, лучше пану Иохану отнюдь не становилось - напротив, дурнота усилилась настолько, что его стошнило, после чего барон почел за лучшее снова прилечь. Вот теперь-то он начал тревожиться по-настоящему. И зачем только королевну Маришу понесло в лес одну-одинешеньку? Чего она хотела добиться, что доказать? И где, как ее разыскивать, особенно если его самочувствие не улучшится? Пана Иохана не утешало даже то обстоятельство, что, по его расчетам, они должны были оказаться не очень далеко от Дюрвишты. Если дирижабль напоролся на шпили Лазуритовой крепости, то панна Улле, по всей видимости, перенесла барона и королевну Маришу в лес, который рос по дальнему от столицы берегу озера. Отсюда до города всего три-четыре часа ходу... Будь пан Иохан один, и чувствуй он себя лучше, он без труда преодолел бы это расстояние. Но с дамами... Впрочем, обдумывать, насколько труднее добираться до города с дамами, было преждевременно. Прежде пан Иохан желал бы увидеть их обеих рядом - целых и невредимых.
Но минуты шли, посланница Улле не возвращалась, и барон начал опасаться, что с ней приключилось несчастье. Плотная листва деревьев не пропускала солнечного света, и пан Иохан не мог точно определить, сколько времени прошло. Несколько раз он пробовал встать, но ему удавалось сделать от силы два-три шага, после чего неизменно накатывала дурнота; а после очередной попытки и вовсе с новой силой разболелась голова - да так, что в глазах потемнело.
А впрочем, может быть, это просто начали сгущаться сумерки...
Таким образом, то вставая, то снова укладываясь на траву, пан Иохан промаялся довольно долго. Под сплошным шатром из листвы становилось все темнее, и барон уверился, наконец, что это ему не мерещится - и впрямь приближался вечер. А ему становилось все хуже. Пожалуй, так нехорошо ему было разве что в первые дни после ранения, давным-давно, когда он еще юношей попал в военный госпиталь. Только тогда его не грызла тревога за двух женщин, которых он должен бы был защищать, а вместо этого...
У пана Иохана не достало даже сил обрадоваться, когда он заметил меж чернеющих в сумерках стволов золотистое сияние. Он только слегка приподнялся навстречу Улле, чья фигура словно соткалась из воздуха прямо перед ним. Лицо посланницы показалось ему озабоченным.
- Вы нашли ее? - спросил пан Иохан, уже заранее зная ответ.
Она покачала головой.
- Ни ее саму, ни каких-либо следов. Правда, несколько поодаль я видела какое-то странное поселение - совсем небольшое, от силы десяток домов. Только дома эти совсем не похожи на те, в которых в которых живете вы в городе - они низкие, круглые и, кажется, сделаны из плотной ткани. И люди в этом поселении тоже не похожи на вас, они даже одеваются иначе. Я подумала, что они, может быть, видели нашу королевну, но... - она замялась. - Но они показались мне какими-то... дикими, и после ваших слов я подумала, что может получиться нехорошо, если я выйду к ним одна... - и Улле почти виновато посмотрела на пана Иохана.
- Вы хорошо сделали, что не показались этим людям. Скорее всего, это цыгане... От них можно всего ожидать.
- Вот и я так подумала! - подхватила Улле. - Вдруг они повели бы себя агрессивно, мне пришлось бы защищать себя... Я могла нечаянно причинить кому-нибудь вред... А что такое эти цыгане, барон? - в глазах посланницы загорелись огоньки искреннего интереса. - Расскажите мне о них, барон. Почему они не похожи на вас?
- Если позволите, я отложу рассказ на потом... - пан Иохан поморщился от накатившей боли. - А что остальные пассажиры? Вы видели кого-нибудь?
- Нет, никого. Я была на берегу, но крепость слишком далеко, не разглядеть... Так что будем делать, барон?
- Что делать... - повторил пан Иохан и с усилием сел. Ему удалось удержаться от болезненной гримасы, но что-то, вероятно, его все-таки выдало, потому что посланница Улле вдруг быстро опустилась на колени и пристально взглянула ему в лицо. - Что делать... Я думаю, нужно все-таки поговорить с цыганами. Они все видят и все знают, такой уж народ... может быть, они и помогут. Только... вот что, панна Улле... Я в город не пойду, пока не отыщу ее высочество. А вот вам лучше бы вернуться. Ваши... соотечественники, должно быть, уже тревожатся и разыскивают вас.
- А вас разве никто не разыскивает?
- Разве что мой противник и секундант... Панна Улле, пожалуйста. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы благополучно добрались до города и находитесь вне опасности.
- Откуда же вы будете это знать? - чуть насмешливо спросила посланница.
- Я уверен, что вы, с вашими способностями, сумеете вернуться одна, - твердо, хотя несколько медленно выговаривая слова, серьезно сказал пан Иохан. - Поверьте, мне нелегко предлагать это. В другой ситуации я ни за что не отпустил бы вас... - он вдруг запнулся и начал резко бледнеть. Панна Улле тут же оказалась рядом и обхватила его за плечи.
- Что такое? Снова голова?
- Да... это ничего... сейчас пройдет...
- Ничего себе: пройдет! - возмутилась Улле. - Да вы сейчас в обморок грохнетесь! Чего же вы сразу не сказали? Ну-ка, ложитесь... вот так.
- Вы что, снова хотите меня лечить?
- Да, хочу и буду! И не трепыхайтесь, а то вам же будет хуже...
А трепыхаться, однако, было от чего. Посланница Улле села, вытянув ноги, и заставила барона лечь таким образом, что его голова оказалась у нее на коленях - такая поза, быть может, еще пристала бы пылким влюбленным, но никак не мужчине и молодой женщине, которые едва-едва знают друг друга. Но из двух зол обычно выбирают меньшее, и пан Иохан рассудил, что лучше пойти на нарушение приличий, чем на неопределенный срок остаться беспомощным и жалким из-за мучительной головной боли. К тому же, из-за его бездействия могла пострадать, а то и погибнуть, дочь императора...
- Делайте, что считаете нужным, панна Улле... - тихо проговорил барон, и посланница тут же с готовностью положила ему ладони на лоб.
- Вы очень благоразумный человек, пан Криуша, - с одобрением сказала она. - Но я догадываюсь, что вы намереваетесь, как только боль отступит, немедленно броситься на поиски ее высочества. Так вот, вынуждена вас разочаровать. Чтобы лечение было эффективным, вам нужно хорошенько выспаться - хотя бы до утра, - и уж я об этом позабочусь.
- До утра? Но допустимо ли терять целую ночь?
- А далеко ли вы уйдете по лесу в темноте? - парировала Улле. - Если вы рассчитываете на какие-то мои особенные способности, барон, то разочарую вас снова: до утра я никак не смогу помочь вам чем-либо. Мои силы тоже ограничены.
От досады и злости на собственное бессилие пан Иохан зашипел сквозь зубы.
- Ну, ну, не нужно так огорчаться, - утешила его посланница. - Панна Мариша показалась мне практичной и разумной девицей. Полагаю, на ночь она найдет себе пристанище и проведет ночь спокойно - если только уже не вышла к людям...
- Например, к цыганам, - тихо вставил пан Иохан. Боль отступала, вместо нее накатывала сонливость. Барон пока что ей сопротивлялся, но чувствовал, что долго не продержится.
- А что? думаете, они способны поступить с ней... нехорошо?
- Не исключаю такой возможности...
- Ой-ей, - как-то совсем по-детски сказала Улле после долгого молчания. - Ох и влетит мне от брата...
Пан Иохан хотел спросить, к чему она вспомнила своего брата и за что ей от него влетит, но язык его совершенно сковала дрема. Да и глаза слипались, как будто веки намазали медом. Тревожные мысли заволоклись туманом, и спустя минуту пан Иохан крепко уснул.
Проснулся он удивительно свежий и бодрый, без всяких признаков недомогания, но в крайне дурном настроении, поскольку, еще не успев открыть глаза, тут же припомнил весь вчерашний день. А сегодняшний едва ли будет лучше, мрачно подумал он, поднимаясь.
Впрочем, стоило порадоваться хотя бы прекрасному самочувствию.
Улле, подложив ладони под щеку, мирно спала рядышком на земле. Ее каштановые волосы растрепались, прическа совершенно потеряла форму, а платье было порвано и измазано землей. Теперь его постеснялась бы надеть и кухарка. Впрочем, барон выглядел не лучше.
Он не стал будить посланницу. Оглядевшись по сторонам, он заметил в траве тут и там алые бусинки земляники. За четверть часа он набрал целую пригоршню, и пересыпал ее в большой лопух, как в миску. Роскошный завтрак, подумал пан Иохан с усмешкой, не хватает только кувшина сливок... Он подвинул лопух с горкой ягод под самый нос Улле. Она заворочалась, заулыбалась во сне, несколько раз облизнулась (пан Иохан тоже невольно улыбнулся) и через минуту со сладким вздохом открыла глаза.
- Что это? - спросила она, улыбаясь.
- Ваш завтрак, - ответил пан Иохан. - Сливок, извините, нет...
- Да, я помню, что вы не любите сливки, - Улле села и без всякого стеснения потянулась, закинув руки за голову. - Так вы эту землянику специально для меня собрали?
- Ешьте побыстрее, панна Улле.
- Опять уходите от ответа, барон... - она покачала головой, взяла несколько ягод и бросила их в рот. Зажмурилась от удовольствия. - М-м-м! Как вкусно. Право же, у меня никогда не было такого замечательного завтрака. Благодарю вас, барон.
- На здоровье, - ответил пан Иохан.
Пока Улле смаковала дары леса, он расхаживал меж деревьями и размышлял. Вчера он собирался отправить драконицу обратно в город, но сегодня решил, что это не самая лучшая мысль. Мало ли, что может случиться в безлюдных местах с одинокой беззащитной женщиной? Ну, допустим, не совсем беззащитной и не совсем женщиной - но все-таки... Будет не по-мужски отослать от себя Улле. Совсем не по-мужски. Да и потом, если она останется с ним, одной заботой будет меньше. Довольно с него и потерявшейся королевны.
К тому времени, как Улле закончила завтракать, пан Иохан уже составил примерный план действия и совершенно на этот счет успокоился. Еще он успел слегка видоизменить свой костюм: скинул изорванный сюртук и распустил шейный платок.
- Так гораздо лучше, - одобрительно сказала Улле, внимательно наблюдавшая за его действиями. - Знаете, в вас появилось что-то такое... дикое. И чертовски привлекательное.
- "Дикое" - весьма верное слово, - проворчал пан Иохан и провел ладонью по щекам и подбородку - щетина отросла уже изрядно и, по его мнению, придавала ему не то чтобы дикий, а попросту разбойничий вид. - Что касается "чертовски"... советую вам, панна Улле, не употреблять это слово в приличном обществе. Для дамы оно... не годится.
- Учту, - весело сказала Улле, отряхнула руки и встала. Ее губы и щеки были испачканы земляничным соком, и пан Иохан подавил желание достать носовой платок и вытереть ей лицо. - Я готова. Пойдемте? Буду показывать вам дорогу.
Она тоже ни словом не вспомнила о том, что сегодня утром должна была бы вернуться в Дюрвишту.
Пан Иохан давно не ходил по лесу, и забыл, какое это сомнительное удовольствие, когда на тебе городские ботинки с тонкой подметкой. Его даме, впрочем, приходилось еще труднее, едва ли не каждую минуту она останавливалась, чтобы освободить юбку, зацепившуюся за куст. Про себя пан Иохан дивился ее мужеству и терпению: будь он на ее месте, уж не стал бы держаться за человеческий облик и превратился бы в облачко, чтобы не мучиться.
Солнце поднималось все выше, и все настойчивей давал о себе знать голод. У пана Иохана со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было, и в животе началась настоящая революция. Это уже было даже и неприлично. Он с беспокойством поглядывал на Улле - не смеется ли? Но она, кажется, была слишком занята тем, чтобы уберечь свое платье от окончательной гибели.
А хорошо было бы набрести на ферму! Наверняка в окрестностях есть несколько. Пан Иохан подумал о свежем хлебе и кружке парного молока, и в животе заворчало сильнее. Он нарочито закашлялся.
- Что с вами? - тут же обернулась Улле. - Снова заболели?
- Нет, это нервное, - соврал пан Иохан. - Видите ли, стоит мне немного поволноваться, как тут же начинается неуемный кашель.
- Правда? - удивилась посланница. - Ну надо же...
Наконец, лес расступился, и словно в ответ на мечты пана Иохана о домашнем хлебе и парном молоке, впереди показался чистенький беленый домик с соломенной крышей. Барон невольно ускорил шаг, но Улле вдруг встала как вкопанная и нахмурилась.
- Не припоминаю этого дома... Неужели заблудилась? - проворчала она недовольно.
- Неважно, - поторопил ее пан Иохан. - Спросим про табор у этих фермеров. И кстати, я надеюсь, что нам предложат здесь более плотный завтрак.
Утро было ясное, и свежая солома на крыше домика блестела, как золотая.
- Солнце сделало крыши золотыми, но солома в то утро не подорожала, - проговорил пан Иохан вполголоса, но с чувством.
- А? - удивленно переспросила Улле.
Барон улыбнулся.
- Так, ерунда, пришло вдруг в голову...
От коровника к дому шла женщина с тяжелым бидоном - переливала из ведер молоко утренней дойки. Пан Иохан окликнул ее и ускорил шаг, схватил Улле за руку, чтобы не отставала. Женщина остановилась, настороженно глядя на пришельцев из-под полей накрахмаленного чепца. На ней было простое, но опрятное платье и белый передник. Пан Иохан поздоровался, женщина почтительно присела. Она была не молодая и не красивая, тяжелый труд от зари до зари оставил на ней отпечаток, но пан Иохан улыбнулся ей так, как будто она была первой красавицей империи. Почти всегда это производило нужный эффект. Но фермерша смотрела по-прежнему хмуро.
Пан Иохан спросил, не даст ли она им молока и хлеба, и добавил торопливо, что заплатит. И тут же с ужасом вспомнил, что оставил свое портмоне в кармане сюртука, который теперь висит себе на ветке ольхи среди леса. У него, правда, было золотое кольцо - совсем простое, стоило оно, тем не менее, гораздо дороже хлеба и молока.
- Вот, возьмите, - сказал пан Иохан, стащив кольцо с пальца.
Фермерша посмотрела на кольцо, на барона, и покачала головой.
- Оставьте его себе, пан, - проворчала она. - Я с вас ничего не возьму.
Видимо, порыв пана Иохана все-таки произвел на нее некоторое впечатление. Она вынесла гостям по огромной глиняной кружке еще теплого молока, и дала по ломтю свежего пшеничного хлеба. Улле, усевшись на скамеечку перед домом, с удовольствием принялась за еду. Она уплетала хлеб с таким аппетитом, что фермерша, которая стояла перед ней, сложив под передником руки, начала даже улыбаться и одобрительно кивать.
- Ишь, как изголодались, - приговаривала она. - И как же вас сюда занесло, панычи? Несчастье, что ли, какое приключилось?
- Точно, несчастье, - согласился пан Иохан. Он завтракал стоя. - А скажите, добрая женщина, не проходила здесь, случайно, молодая девушка, в городском платье, такая светленькая и худенькая?
Фермерша подумала и ответила степенно:
- Нет. Светленьких, да в городском платье - не видала. У нас тут последние дни все больше черные такие шастают. Дикие, чумазые, одно слово - цыгане. У них тут табор неподалеку, притащились на наши головы.
- Где? - встрепенулась Улле.
- А вона там, за той посадкой. И за что нам такое наказание? Шляются днем и ночью, песни свои дикие распевают. Хуже саранчи эти чумазые, - пожаловалась фермерша. - Я уж и белье боюсь на улице оставлять - стащщут, глазом не успеешь моргнуть. У соседей вона корову увели... И девушку вашу, как знать, тоже они увели. Им ведь, ворюгам этаким, все ровно - что корова, что лошадь, что человек... Все тащщут. А уж светленьких детишек да девчоночек молодых особенно любят.
- Спасибо вам! - пан Иохан торопливо заглотал остатки молока и потянул со скамейки Улле, которая пригрелась на солнышке, разомлела и никуда уже не спешила. - Нам пора идти.
- Спасибо! - вторила ему Улле. - Жаль только, я с земляникой поторопилась, - добавила она, отойдя шагов на сто от фермы. - С молоком вкуснее бы, наверное, получилось.
- Надо думать, - хмыкнул пан Иохан.
Станьте солнцем, вас все и увидят
|
| |
| |
